Владислав Картавцев: Факультет. Курс третий

Принятие евреями христианского деления на главы началось в эпоху позднего средневековья в Испании, частично в контексте принудительных религиозных дебатов, которые состоялись на фоне жестких преследований и испанской инквизиции (целью дебатов было утверждение общепринятой системы цитирования библейских текстов). С точки зрения еврейской традиции, деление на главы не только необоснованно, но также открыто для серьезной критики трех видов:

– деление на главы часто отражает христианское толкование Библии;

– даже если не предполагается христианское толкование, главы часто делят библейские тексты во многих местах, которые могут быть расценены как неуместные по литературным или иным причинам;

– такое деление игнорирует закрытое и открытое деление пробелами, которые основаны на масоретских текстах…

Виная-питака, первый раздел Типитаки – это основные тексты, на которых построена монашеская община (Сангха). В Винае содержится и свод правил, которыми монахи должны руководствоваться лично (Патимоккха), а также правила и процедуры, способствующие гармоничной жизни общины как единого целого.

Вначале Сангха жила в гармонии без каких-либо утвержденных правил поведения. Но со временем, когда Сангха разрослась и стала более сложным сообществом, неизбежно возникали случаи, когда некоторые члены Сангхи действовали неумелыми способами. Когда такой случай предлагали вниманию Будды, он устанавливал правило, определяя соответствующее наказание для этого проступка, чтобы удержать членов Сангхи от такого неподобающего поведения в будущем.

Обычное наставление Будды было само по себе мощным средством: «Это неподобающе, о неразумный человек, это не годится, это неправильно, это недостойно для отшельника, это не по закону, этого нельзя делать. Как мог ты, неразумный человек, отправившись в монашество под руководством этой Дхармы и Винаи, хорошо изложенной, совершить этот проступок?… Неразумный человек, это не приносит блага неверующим и не увеличивает числа верующих, а вредит и неверующим, и верующим, и вызывает у некоторых сомнения…

– Я учил вас целый год. – Взгляд Яйца (Оица Ибрагима Мамедовича) не предвещал ничего хорошего. – И тешу себя надеждой, что хоть какие-то знания задержались в ваших пустых головах. Но надежда – это для юных девушек, они какое-то время надеются встретить принца на белом коне.

Яйцо замолчал, всем своим видом показывая: он – не юная девушка, он не такой. Преподаватель тяжелой поступью прошел к столу, сел за него, неудобно вывернув локти от себя.

– Ко мне, по одному! – наконец вымолвил он, давая старт экзамену. – Посмотрим, на что вы способны!..

«Колдовство, культы, обереги на территории Карелии. Ретроспектива в прошлое. Современность. Дать развернутый ответ», – прочитал первый вопрос Кирилл и схватился за ручку. В отличие от всех остальных, Яйцо определил для экзамена (на шесть заданий билета) всего три часа – так что времени на размышления совсем нет. Писать – и писать без остановки!

«Культ деревьев.

Данный культ прослеживался на двух уровнях: бытовом и сакральном. На бытовом уровне он заключался в убеждении, что любое дерево в лесу, подобно человеку, обладает душой, что эта душа, если дерево будет срублено «не по правилам», вполне способна отомстить людям, отнять здоровье и саму человеческую жизнь. Неудивительно, что существовал ритуал срубания деревьев, а также транспортировки их из леса (из дикого, неосвоенного пространства) в деревню (в освоенное и обжитое человеком пространство).

В старину перед отправлением на лесозаготовки лесоруб обращался к колдунам за заговором, записанным на бумагу, ношение которого, по поверьям, уберегало его от ушиба деревом. На лесной делянке человек спрашивал разрешения у «хозяев леса» срубить деревья. Очень старые деревья не рубили, считалось, что они должны умирать естественной смертью. К каждому срубаемому дереву человек прикасался свободной от топора рукой, мысленно прося у него прощения.

Бревна в деревню транспортировали всегда комлем вперед (сродни обычаю везти покойника всегда ногами вперед). За первые сорок дней бревна можно было очистить от коры, но дом из них сразу не рубили. Говорили: «Деревья сорок дней о своей смерти плачут» (сродни: «Первые сорок дней душа умершего на земле пребывает»). Готовый сруб в деревне выстаивался год, прежде чем из него начинали строить дом (сродни: «Душа человека последний раз к людям на годовщину смерти является»).