Нелли Мартова - Маяк Чудес

Голова мучительно кружилась, меня пошатывало, и свет фонарика прыгал по стенам ванной. Вентиляция без электричества не работала, отверстие вытяжки закрывалось при этом клапаном, чтобы не шли запахи от соседей. Было ужасно душно. Все внутри меня рвалось туда, на Маяк, к моему бедному хранителю, но на этот раз я слышала голос благоразумия, как всегда озвученный Аллегрой:

– Надо передохнуть и передыхнуть!

Да, надо сделать пару глотков воздуха, унять хотя бы немного головокружение, проветрить ванную – и только тогда вернуться на Маяк.

Я дернула ручку двери и толкнула ее наружу. Дверь не открывалась. Замок, что ли, заклинило? Дернула сильнее и надавила плечом – без толку. Я со злостью ударила по двери кулаком. Под рукой что-то неярко вспыхнуло и с треском рассыпалось искрами, словно наэлектризованный свитер в темноте. Я протерла глаза и уставилась на дверь. С открытки, из-за разбитого «стекла» на меня смотрела счастливая девушка с букетом цветов.

Кристофоро Коломбо! Это же я сама повесила тут защиту от себя и совершенно про нее забыла. Я расхохоталась. До чего же наивно было с моей стороны надеяться на эту табличку! Когда имеешь дело с Меркабуром, выход никогда не бывает там, где тебе поначалу кажется.

– Выдерни шнур, выдави стекло, – напомнила Аллегра. – По крайней мере тебе это помогло решиться.

– Аллегра, я что, теперь всегда буду видеть поток, как Софья?

– Постэффект, – хихикнула она.

Я отлепила карточку от двери и положила в сумку – кто знает, может быть, еще пригодится. Освещая себе путь фонариком, я пробралась к разбитому окну. На улице стояла светлая летняя ночь. Небо отражало огни города, где-то истошно мяукала кошка, на детской площадке ворковала влюбленная пара, до меня изредка доносились смешки. Я с наслаждением вдохнула свежий ночной воздух. Сколько же времени я проторчала в открытке с черной шкурой? Часы показывали почти полночь.

Я не знала, когда и как Тварь попала в открытку с черной шкурой, но парень, который ее сделал, не хотел ничего плохого. Он всего лишь надеялся разобраться в своих собственных воспоминаниях, и он сделал для этого прекрасную карточку. Но Маммона устроила ему какую-то подставу, а у него не было Аллегры.

Что, интересно, имел в виду тот голос, который озвучивал инструкцию, насчет мер предосторожности? «Никогда не вызывайте воспоминаний…» – но каких именно?

– Аллегра, почему в этой открытке появилась поддельная радость? – спросила я вслух. – Эльза сказала, что ты и Тварь несовместимы. Я думала, у меня есть защита, иммунитет. Она мне врала или Маммона оказалась хитрее?

– Они тут все ни при чем: и Тварь, и Эльза! Все дело в тебе.

– И что я сделала не так?

– Уииихх, тебе этого знать не надо! Все хорошо, что хорошо кончается!

– Радость, скажи мне! Я не отстану.

– Ты во мне засомневалась, – буркнула Аллегра едва слышно.

Дио мио, как же мне было стыдно! Она была права. Я столько раз смотрела на нее и в упор не видела, будто слепая.

– Прости меня, радость.

– Йохоу! Да ерунда! – завопила она. – Мы с тобой столько сделали! Я довольна-предовольна! Довольна тобой и довольна собой! Мы с тобой такая красотутень, такая красотутень!

И снова меня до самых кончиков пальцев заполнила радость, переливающаяся тысячами оттенков, как токката Баха. Было так хорошо, что ничего не хотелось. Я могла бы всю ночь вот так стоять у окна моей сгоревшей квартиры, смотреть на ночной двор и улыбаться, совершенно ни о чем не думая. Но одна мысль все-таки заставила меня встрепенуться. Мой бедный, мой прекрасный Неужели – в чьи руки он попал, что случилось на Маяке? Мне надо было туда вернуться. Я надеялась, что приглашение манула еще действует.

Так что пришлось снова примоститься на унитазе в ванной, на сей раз оставив дверь нараспашку, и достать карточку, которую прислал мне Серафим – с велосипедом и чайником. Указатели и шестеренки поблескивали в луче фонарика. Руки плохо меня слушались – то ли от волнения, то ли от усталости, но, к счастью, когда мне удалось наклонить крохотный чайник носиком вниз, карточка сработала почти так же, как и в чайное время. Из чайника полилась вода, ванную заполнил пар, и снова произошел мягкий переход, но на этот раз я оказалась не на улице чудесного города, а на знакомой винтовой лестнице. Рядом со мной стояла моя драгоценная малышка, на ее круглой физиономии расплывалась радостная улыбка.

И пока мы с ней мчались вверх по лестнице, я думала о том, как хочется мне познакомить Софью с Аллегрой еще раз, заново, и рассказать о ней всю правду. Хотя, вполне возможно, Софья и сама уже все почувствовала и поняла.