Нелли Мартова: Двенадцать смертей Веры Ивановны

Вера Ивановна решила умереть. Всю свою долгую жизнь она презирала людей, у которых по семь пятниц на неделе. Про нее этого уж точно сказать было нельзя: если что решила, то решила. Если задумала на обед борщ, значит, будет борщ, даже если отключат газ. Если решила умереть, значит, умрет, и непременно девятого числа. Неважно, какого месяца. В идеале, конечно, лучше бы в сентябре. Тогда на памятнике будут красивые цифры: «09.09.1939– 09.09.2009».

Первого января две тысячи девятого года она сидела у окна, в крохотной хрущевской кухне, и смотрела, как во дворе играет ребятня. Мерно тикали ходики.

Высунулась кукушка и хрипло сказала:

– Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!

Кот Васька широко зевнул и почесал за ухом. Мотнул головой и уложил полосатую морду обратно на тощие лапы.

В тазике кипятилось белье, и окно потихоньку запотевало. Вера Ивановна нарисовала пальцем точку, потом еще одну и соединила их между собой. Через любые две точки на плоскости можно провести прямую, и только одну.

Вот так, от точки к точке уже почти семьдесят лет рисовала учительница математики строгую линию своей жизни. Закончить институт, выйти замуж, родить ребенка, стать заслуженным работником образования, выйти на пенсию, похоронить мужа после второго инфаркта. Эх, растить бы сейчас внуков! Но внуков Вера Ивановна не дождалась. Дочка еще в молодости, в походе, по глупости застудилась, приговор врачей был однозначным. Зять попался непутевый, много пил, нигде толком не работал. Долгое время держалась Вера Ивановна одной только любимой работой, но после шестидесяти стала подводить память. Теоремы и аксиомы она помнила отлично, а вот имена учеников и расписание уроков стала частенько забывать. Провожали ее с почетом, ребята подарили рисунки и огромную коробку конфет.

На пенсии Вера Ивановна считала дни от праздника до праздника. Дочь жила в другом городе, часто болела, мать навещала редко, но по праздникам обязательно звонила, а изредка приезжала, и понемногу помогала деньгами.

Вера Ивановна вязала теплую шаль к Новому году или вышивала подушку к восьмому марта, и отправляла посылкой, непременно заранее, чтобы успела дойти. В комнате возле швейной машинки до сих пор лежало недоделанное лоскутное одеяло. Она никак не находила в себе сил убрать его.

Пьяный водитель плюс гололед на дороге плюс полная людей автобусная остановка равняется мгновенной смерти. От перемены мест слагаемых сумма не меняется.

Вера Ивановна так привыкла к тому, что хотя дочери рядом и нет, но где-то там, откуда слышно только родной усталый голос и бормотание телевизора, она все-таки есть, что не могла поверить: неужели этот мир далеких звуков исчез? Иногда она по привычке ждала звонка и засыпала, глядя на молчащий телефон.

Зять настаивал, что надо требовать от водителя компенсации, что иномарка у него дорогая и, если пообещать попросить за него в суде, то можно даже договориться насчет квартиры. Обещал приезжать, помогать деньгами и по хозяйству, но Вера Ивановна сразу после похорон вернулась домой. Во-первых, она никогда в жизни не умела ничего требовать, кроме выполнения заданий от учеников, даже повышения зарплаты стеснялась попросить, а во-вторых, и зять, и пьяный водитель существовали в параллельной плоскости, а параллельные плоскости, как известно из школьной геометрии, не пересекаются.

Теперь в ее жизни осталась только одна точка – место на кладбище.

Отчего-то Вера Ивановна была уверена, что бог пошлет ей смерть сразу же, как она попросит. И не нужно будет класть голову в духовку с риском взорвать весь дом, или глотать таблетки, чтобы захлебнуться потом в рвотной массе, и бросаться из окна тоже не придется. Достаточно будет просто лечь и закрыть глаза. Мать ей рассказывала, что так умерла в деревне ее прабабушка в возрасте за девяносто. Так и сказала детям: «Помру я завтра». Подоила корову, перестирала белье, отдраила полы, сходила в баньку, переоделась в чистое, легла да и померла себе тихонько. А она чем хуже прабабки?

Но сначала надо все привести в порядок – и дела, и квартиру. А потом прочертить последний отрезок – спокойный и радостный день, достойный финал достойной жизни. И тогда она умрет тихо и легко, без мучений, и непременно попадет в рай. Вот только бы сделать одну давно задуманную вещь, но непременно в день смерти. Потому что стыдно, если кто об этом при ее жизни узнает. А после смерти пусть, ей уже все равно будет.