Софья Ролдугина - Дрянь [СИ]

А потом ночь перестала быть спокойной и тихой.

Михаил сперва заворочался шумно, затем забормотал; уронил что-то стеклянное, но не разбил и успокоился. Но тишина действовала на нервы даже сильнее. Мерещился навязчиво запах дряни. В конце концов Айка не выдержала, взяла ключ и на цыпочках прокралась к запертой двери, не собираясь, разумеется, открывать — только послушать.

Звук дыхания не понравился бы и самому беспечному оптимисту — неровный, с хрипами и сипами.

«У него нет бороды, — храбро напомнила себе Айка. — И душить меня он не будет, это незаконно».

Стало поспокойнее — получилось даже с первого раза попасть в замочную скважину.

Дрянь в комнате успела затянуть весь потолок и хищно свесилась к кровати, сворачиваясь вокруг шеи спящего петлёй, но больше всего напугало Айку не это, а то, что Михаил был бледен, как студент перед сессией, на оклик не отозвался и на включённый свет не отреагировал.

Температура у него оказалась под сорок.

Он и проснуться толком не сумел — послушно вытерпел присутствие градусника под мышкой, затем проглотил таблетку и выпил невкусный лечебный чай. Айка дождалась, пока лекарства подействуют, а потом намочила мягкое полотенце, хорошенько отжала и начала вытирать липкий лоб, руки и горло.

Выражение глаз у Михаила постепенно становилось осмысленным, но каким-то странным. Чем именно — Айка понять не могла, но на всякий случай держалась осторожно и помнила о Синей Бороде. Но, когда уже собралась вставать и уходить, почувствовала хватку на своей руке.

Отступила машинально — и под ногой хрупнули очки.

Своевольные брови у Михаила дёрнулись.

— Алла, вы ведь понимаете, что теперь будет, — сказал он жутким спокойным голосом. — Зачем вы вообще приехали?

И что-то такое у него происходило в голове, наверное, потому что притихшая дрянь на потолке зашевелилась вновь и начала медленно собираться в огромную «губку» над кроватью. У Айки в мозгах от этого тоже щёлкнуло, и стало вдруг тоскливо-тоскливо, обидно-обидно.

— Потому что дрянь, — сказала она честно. В горле стоял комок.

Брови у Михаила недоумённо сдвинулись к переносице:

— Что?

Айка сглотнула.

Ну вот, сказала — а зачем? Чтоб он её теперь в психушку упрятал, после швабры-то и мышей?

— Потому что дрянь, — повторила она упрямо. — Её везде много. В электричках вечерних — особенно. Она на людей нападает, жрёт их. А они потом вешаются или под поезд кидаются, только ботинки торчат… Пустите, а?

Михаил, кажется, её не слушал.

— И всё-таки — почему?

Айка стыдно хлюпнула носом. Щёки жгло, диафрагму словно скрутило, точно дрянь уже спустилась с потолка, окутала тело и начала потихоньку раздирать.

Смотреть наверх было страшно.

«Если скажу — он вообще со мной разговаривать больше не будет».

— Она у вас в кабинете была. Каждый день после того иска. А вы потом пропали… Я испугалась. Извините.

Михаил смотрел ей в глаза, не моргая. И Айке вдруг подумалось, что без очков, наверное, он плохо видит — только размытое пятно, которое хлюпает носом и несёт бессмыслицу.

«Стыд какой».

А потом он сжал руку ещё крепче и сказал:

— И вы меня даже не поцелуете?

Айка хотела врезать ему сырым полотенцем, но вспомнила про температуру, бред и галлюцинации — и сдержалась. Вместо этого наклонилась, прикоснулась губами к мокрому прохладному лбу и отпрянула. Михаил отпустил.

— Как покойника, — сказал он ровно.

А на неё навалилась такая тоска, словно дрянь вдруг рухнула ей на плечи, забила горло, задушила. Айка хлопнула себя ладонями по щекам — и опрометью кинулась из комнаты. Захлопнула дверь, метнулась в гостиную и забилась в щель между диваном и креслом, перетянув одеяло на себя.

Михаил из комнаты так и не вышел.

Айка ранним утром тихо-тихо оделась, с трудом разобралась с замками и уехала на первой электричке, увозя на своих плечах всю дрянь из его квартиры.

Как ни странно, вагон не пустовал. Аккурат посередине, у окна сидела та самая женщина с вязанием. Айка села напротив неё и угрюмо произнесла, стараясь не расплакаться:

— Дурацкие у вас советы.

Женщина посмотрела, как всегда, хмуро, но ответила наконец:

— Неужели?

— Угу. — Айка подтянула колени к груди, бессовестно упираясь пятками в сиденье. — Я вот не стала просто смотреть. И только хуже получилось.

— Неужели? — повторила женщина уже насмешливо. Затем выдернула спицы из вязания, затянула нитки и вручила ей разноцветный носок для великана: — Вот, подержи.