О’Санчес - Я Кирпич

– Угу. Ты же вот только что уверяла, что у мар – невкусная? Стало быть, жрешь и такую? Хочешь поживиться?

– Да, о Великий!

– Ну так вперед, а то она растает, а я пока с теткой покоммуницирую… В смысле, попытаюсь с нею пообщаться.

Букач, сидящая у меня на плече, возле правого уха, почтительно дождалась (жадно подергивая хоботком), пока я закончу фразу и – скок! – стремительно ринулась туда, в голубоватое облачко-труху, оставшееся после взорванной мары. Писка от нее почти не слышно, однако он есть… Внешность у нее жуткая, у Букач моей: то ли мутант комариный, то ли зубастая пиявка на лилипутских ногах, но не птица и не комар, это точно… Кошмарик, а не комарик. Хорошо, хоть не крыса, крысу, памятуя о недавнем, я бы уже не потерпел. А тетка словно бы ждала встречи со мною, типа, отмерила себе каким-то сверхъестественным наитием расстояние до межевого столба, одушевленного и невидимого, дошла до него – и плюх! Единственная лужа в радиусе метров на двести – и тетка уселась точно туда… Прямо-таки марсоход «Курьёзити».

– Алё! Подруга, простудиться не боишься? Эй!

Но тетка ноль внимания на меня, ворочается, сидя в мелкой и грязной водице, встать пытается, плачет и матюги унылые выкрикивает… Ах, да, я же невидимка… и, вероятно, неслышим… Надо будет обязательно попробовать сочетания: видим и слышим, невидим и неслышим, слышим – но не видим, видим – но не слышим… Пусть она меня видит и слышит, я так хочу.

– Эй, подруга! Ты чего тут? Помочь?..

– А!.. Э… Я это… Помоги это… встать… – обнаружила меня тетка, но глаза у нее в кучу, рот разбит, тем не менее площадная ругань из него исправно выскакивает… И руки тянет ко мне прегрязнючие, мокрые… Самая она гадкая, и неряшливая, и пьяная, и плачет…

Наколдовал я себе мысленно – жарким таким пожеланием – кожаные перчатки по локти:

– Олл райт, бейба!.. Цепляйся, тянем-потянем… Вы-ы-тянули рыбку!

Хорошо, хоть в джинсах тетка, не в юбке и не в платье, а то бы вообще… Фу, ненавижу перегар!.. Еще с Сенной ненавижу! От себя-то я его не шибко ощущал, когда напиваться доводилось, но уж от соседей… Пусть она протрезвеет!

Я левою рукой придерживаю тетку за плечо, а правую к ее голове поднес. Каким-то проснувшимся магическим инстинктом почуял, что этак легче будет колдовать, эффективнее… Да, и пусть Букач в эти моменты…

– Слышишь, кроха каннибальская? Отвлекись от ужина. Тебя чтобы не видно и не слышно было! Ну, для посторонних. Поняла?

– Да, о Великий!

Чудеса, блин! У Букач даже «телепатический» ответ на мой мысленный приказ прозвучал так же скрипуче! Или это просто инерция моего сознания: привык уже к хрипу, скрипу и скрежету вслух, вот и мысленно достраиваю… Впрочем, по фигу.

– Ойй-ё!.. Где это я… Э, чего мы тут?.. Извини, друг, забыла? как тебя звать…

– Севой меня кличут, но это не важно, хоть Кирпичом зови. Полегче так?

Тетка стоит, вглядывается в полутьму, что отделяет меня от нее, пыхтит, ее по-прежнему слегка пошатывает, но это уже не от выпитого – я точно чую, что всю пьянь из нее удалил с перегаром, с корнями и вместе с похмельем. Левое плечо высвободить из моей руки не спешит, но правой ладонью ощупывает себе задницу, бок, нижнюю часть спины…

– Не, ну в натуре, парень… Севчик… извини, я чего-то вылетела в астрал сегодня… Где мы и как сюда попали? И куда идем? К тебе?

Угу, сейчас! Ко мне она пойдет! Даром что едва протрезвиться успела, а уже гендерную хватку проявляет недюжинную, куда там Кате с Жекой… Любопытно бы мне самому теперь узнать, с какой целью я спас ее от мары, а потом еще и трезвость ей всучил?..

Тем временем вернулась с банкета Букач и без спросу уселась на свободном правом плече.

– Что, ты уже? Все подобрала?

– Да, о Великий! Как ты добр! Там густо было!

«Вот ведь, – подумал я без ложного хвастовства, – буквально в несколько секунд облагодетельствовал своею магической добротой пару существ, человека и нежить!»

Поколебавшись секунду, я приказал тетке замереть и заснуть ненапряжным сном, чтобы меня ей не лицезреть, кошмаров не видеть, но стоять и не падать. Она послушно замерла, как бы глядя на меня полузакрытыми глазами, так что мне даже пришлось сделать пару шагов, дабы сместиться из ее поля зрения градусов на шестьдесят… Не то чтобы она усекла чего-то там, она вообще ничего не видела сейчас, а просто… неприятно мне стало под взглядом пустым, почти мертвецким. Теперь она была почти в профиль ко мне, и я велел фонарю над нами светить сильнее. Он был исправен и послушался! Ну я еще и себе подбавил «ночного зрения», и тоже получилось! Классно!