О’Санчес - Я Кирпич

Засуетилась Букач, замельтешила хоботом, затрепетала прижатыми крылышками… или что у нее там… не рассмотреть как следует… И явственнее задрожала – я почувствовал это пальцами, обхватывающими это полупризрачное тельце…

– Не выпускай меня. Возьми к себе… – Проскрежетав сие, Букач, видимо, тоже почувствовала мое изумление и заторопилась продолжать. – Возьми к себе, о Великий, не то я пропаду, очень уж ослабла поедом чужим. Я отслужу! Ох, как я тебе отслужу! Вечно буду служить, без кова!

– Без чего? Без какого кова? Что это?

– Верная буду! Не губи, о Великий!

Тупой идет разговор. Во мне опять помаленечку проступило раздражение поверх любопытства, но вертеться на месте и крутить во все стороны головой я уже не забываю, потому что ощущение тревоги, унявшись несколько, по-прежнему живет и дышит, расслабиться мешает, за что ему отдельное превентивное спасибо… А дождь прекратился, словно бы тучи, его извергающие, мгновенно захлопнулись, закрылись на переучет. Туман остался, но поредел, стал похож на обычный летний питерский туманчик, сопровождающий каждую четвертую непогоду…

Кажется, я промок до самых трусов… Но вроде бы – не «до нитки». То есть, если верить ощущениям тела, одежда моя впитала дождевой влаги намного меньше, нежели могла бы, чему я несказанно рад. На Васильевском, метрах в четырехстах от моей тамошней квартиры, на следующей нечетной линии, стоит каменное пятиэтажное кольцо здоровенного дома с внутренним двором, а посреди этого двора скромненько раскинулся небольшой одноэтажный дом, в котором живет один из самых странных музеев Петербурга: «Музей дождя». Я бывал там дважды, и мне нравилось, а вот в третий – уже прицельно пойду узнавать о разнице во влагоемкости дождевых осадков нашего города в зависимости от… Но это потом когда-нибудь.

– А… где ты живешь? У тебя есть дом, логово какое-нибудь? Букач, ау! Тебя, кажется, спрашиваю.

– Да, о Великий! То есть нет, о Великий. Дом кикиморам положен, да еще домовым, да еще иной всякоте нечистой, прилюди мелкой, а я… так… привольная была… Да вишь, ослабла – тут и до беды недалеко… Не Она, так Мары высосут… На тебя остатняя надёжа, о Великий!

Скрежещет у меня в руке носатая красотка Букач – не пойми, большой комар или говорящий скворец, а я уже понимаю верхним чутьем, что слово «Она» относится к голубоватой субстанции, которую я про себя именую Лентой, и произнесено это слово с большой буквы, типа, с Почтительным Ужасом!

– Ты, Букач, местами как-то не совсем по-русски говоришь, нарочито, не по-современному, словно лаптей наелась. И где я тебя помещу? Дома у себя? Так там у меня со свободным пространством не сказать чтобы густо. Опять же посетители… разного пола у меня бывают… довольно впечатлительные все, как на подбор… И еще: как обихаживать тебя в быту?

– Я маленькая.

– Чем кормить, спрашиваю, куда на горшок водить? У меня ведь квартира в многоэтажке, не вилла, не дача…

Опять затрепетала Букач, однако же теперь чуточку на иной манер, как бы не выкручивается из ладони моей, а наоборот, поудобнее устраивается. Блин, наглая такая, ведь я еще ничего на ее счет не решил… А она, похоже, почувствовала, что уже решил… в ее пользу… Что ж, ей виднее.

– Букач, я не угрожаю больше, но все-таки тебе следует понимать меня и мои резоны и как можно с меньшими паузами отвечать на мои прямые вопросы. Мне очень хочется немедленно и подальше свалить из этого странного места, от всех этих липучек и умертвий, но пока я с тобой не разберусь, считаю это преждевременным. Я промок и склонен злиться. А люди, когда злятся, или промокши, или когда за бабло бьются, они без колебаний ладьями и ферзями жертвуют, людьми и животными, не то что Букачами. Понятно? Итак: что с горшком, типа туалетом, сортиром, отхожим местом для тебя? Что тебе надобно? Чем тебя, к примеру, кормить, поить? Считаю до трех… Знаешь, что такое – отхожее место?

– Нет, о Великий, отхожее место нам не надобно, ты даже и не думай! Я знаю про него, да мне без надобности. Не надобно, потому – я от тебя маной попитаюсь, коли дозволишь.

– То есть не понял? Что значит – от меня? Как та крыса, пить меня собралась? Вместо кофия и мартини с вермутом?

– Нет, о Великий! Пощади! – Опять ужасом дрожит Букач, опять верещит, аж уши ломит. – Не пить, а это… ну… как бы греться буду… как зверь на солнышке. Погрелась – и сыта! Не убивай, о Великий!

Не убивай ее, угу… Не убиваю, даже диалог веду, внутренне прикидывая, нужна ли мне такая сожительница… очень даже сомнительная… и визгливая… и кусачая. Опа, точно: у меня же еще и Дэви есть, тоже та еще девочка! Это что, это мне теперь гарем из монстров содержать предстоит? Милое дело! И как они между собой поладят, интересно знать? И вообще… Мысли, мысли, мысли мои обрывочные…