Галина Липатова - Паладинские байки

– Угу… главное – не злоупотребляй, – сказал Робертино и погасил светошарик на их ночном столике. Стало тихо, только доносился с другого конца полупустой спальни негромкий храп младшего паладина Оливио. Потом в темноте опять раздался шепот Жоана:

– А знаешь, ты был охренительно крут, что ни говори. Никогда не думал, что я это скажу, но девственность – это круто.

– Спасибо… спокойной ночи, Жоан. А то мне завтра с раннего утра в университет, – зевнул Робертино, и наконец-то заснул.

Дамское коварство

О том, что во фрейлинском крыле завелись пикси, поговаривали уже давно. Фрейлины много раз жаловались, что какие-то зловредные проказники портят им платья, рассыпают украшения и пищат по ночам. Особенно пикси досаждали старшей фрейлине, а она досаждала всей дворцовой обслуге, требуя решить эту проблему. Придворный эконом велел вызвать алхимика-отравителя мэтра Арсенни, знаменитого специалиста по всяческим противопаразитным ядам. Отравы, которые мэтр Арсенни готовил для тараканов, клопов, мышей и крыс, считались самыми действенными. Но стоило придворному лекарю прознать о том, что эконом вздумал пригласить Арсенни, как он заартачился и поднял большой шум. Кричал, мол, пока он здесь отвечает за здоровье королевской семьи и всех придворных, никаких отравителей – ни крысиных, ни человечьих – он сюда не пустит. Да еще и главный придворный маг к нему присоединился. Эконому пришлось уступить, но он еще долго ворчал, жалуясь на кухне, что печется исключительно о сохранности казны, ведь мэтр Арсенни просил очень дешево. Слуги втихомолку радовались: никому не хотелось случайно отравиться. Королевские паладины радовались вдвойне: их казармы и прочие отведенные им помещения располагались в западном крыле, с которого алхимик как раз и собирался начать травлю.

Так что избавиться от паразитов поручили придворному магу. Тот наложил множество заклинаний, мыши и крысы с тараканами (те немногие, что отваживались жить во дворце) исчезли. Отовсюду, кроме фрейлинских комнат. Отчего старший придворный маг и заключил, что это были вовсе не мыши, а пикси. Изгнать же пикси из помещений, ими облюбованных, было почти невозможно. Во-первых, большинство заклинаний на них не действовало, а те, что действовали, наносили непоправимый урон самому помещению. Во-вторых, если маг случайно убьет пикси, то ему придется довольно долго потом отбиваться от мелких и неприятных пакостей, которые ему будут устраивать сородичи убитого. Да и вообще, для борьбы с сущностями из мира фейри лучше всего годились паладины. Даже священники-экзорцисты справлялись с подобной задачей плохо, просто потому, что святые экзорцизмы предназначались в первую очередь для злых духов и демонов, а фейри не относились ни к тем, ни к другим, а были сами по себе, хотя иной раз по последствиям своей деятельности от демонов мало чем отличались. Паладины же (если это, конечно, были правильные паладины) могли сопротивляться любой магии и вполне успешно бороться с вредными фейри, не понимавшими по-хорошему.

Место при дворе среди паладинов странствующих и храмовников считалось синекурой… ровно до тех пор, пока они туда не попадали сами. Тогда-то они и понимали, что почем. В свое время так считал и Альберто Аквиллано, после обучения попавший в странствующие паладины. Побыв шесть лет странствующим паладином в Анконе и поездив по всем углам этой провинции, вкусив полной мерой жизнь странствующего паладина со всеми ее прелестями в виде ночевок под открытым небом в любую погоду, еды всухомятку в седле, ночных бдений на кладбищах или в лесных пущах, драк с разбойниками и магами-нелегалами, назначение к королевскому двору он воспринял как заслуженную награду. Но потом, когда он привык наконец спать в теплой казарме на приличной кровати, есть вкусную еду, носить в основном только мундир, а не полевую амуницию из кучи железа и дубленой кожи, а главное – мыться с горячей водой каждый день, то всё это стало казаться слишком маленькой компенсацией больших недостатков придворной службы. Ведь странствующий паладин на задании сам себе хозяин, а во дворце изволь жить по расписанию и следовать жесткой дисциплине, соблюдать кучу правил и постоянно бороться с соблазнами. В общем, Альберто на четвертый год придворной службы уже подумывал, не попросить ли о переводе обратно в странствующие. Удерживало его только опасение, как бы его вместо странствующих в храмовники не определили, ведь странствующим он уже был, придворным и городским тоже, а храмовником еще нет. А там дисциплина еще строже, а правил еще больше!