Даррен О'Шонесси - Город смерти

Излив первоначальную ярость, мы расцепились и закружились в опасливом танце выжидания: пыхтели, хлюпали носами, угрожающе выгибали спины, не сводя друг с друга сощуренных глаз. Насколько мне показалось, он дивился, что я все еще стою на ногах. Мало кому удавалось так долго продержаться в драке с Кардиналом. Я осознал, что мой кураж, моя сила вызывают у него уважение. Это не по, мешает ему меня убить — но по крайней мере он не справит нужду на мой труп.

Кардинал перешел в наступление первым. Чтобы медлить в дальнем углу комнаты, насмехаясь надо мной и хитро поглядывая, у него не хватило бы терпения. Ерничать он был не мастер — особенно в гневе. Драка есть драка: кулаки — все, слова — ничто.

Он бросился на меня с бычьим ревом, пригнув голову, намереваясь размазать меня по стенке или как минимум выдавить из моего тела воздух. Я еле-еле увернулся от удара: он мазнул меня по боку, где тут же расплылся синяк и что-то — оставалось лишь надеяться, что не жизненно важное — треснуло.

Едва развернувшись, он снова кинулся ко мне. Но опоздал. Я успел, приготовиться. Я налетел на него, изо всей силы поддал коленом снизу вверх. В идеале от этого удара яйца Кардинала должны были пролететь через все его тело и смешаться с головным мозгом, что означало бы конец поединка — но он вовремя сдвинул ноги вместе и принял удар на бедра. Правда, он истошно завизжал от боли, но я-то надеялся на большее.

Его пальцы нажали мне на скулы, пытаясь добраться до моих глаз и лишить меня зрения. Я снова ударил коленом и на сей раз угодил в пах — да так, что Кардинала отбросило в сторону. Но необходимого мне решающего удара вновь не получилось.

Устремившись вслед за ним, я перехватил инициативу: стал молотить его ребром ладони по шее и рукам (перед моим мысленным взором проносились старые гонконгские боевики) — я знал, что парализованные, неподатливые мускулы в конце концов его подведут. Однако мои руки заныли от боли, а его бицепсам — ничего. Он сделал выпад обеими кулаками — один устремился к моему животу, другой к моему лицу. Проворства и решительности у меня хватило на пятидесятипроцентную защиту — удар в живот я отбил.

Но тем временем другой кулак обрушился на мой нос и раздавил его в лепешку. Кровь брызнула во все стороны, попадая в глаза — я ослеп — и в рот — я начал давиться. Осоловело попятившись, я затряс головой. Щеки у меня отчаянно надувались и опадали — я пытался дышать разбитым ртом, чтобы обойтись без заблокированного носа. Кардинал с торжествующим ревом прыгнул ко мне, уже готовясь задушить, не сомневаясь в победе.

У меня оставался один, последний шанс. Собрав все силы, какие только нашлись в моем избитом теле, я размахнулся правой ногой, чтобы на прощание пнуть его, куда придется. Я предполагал лишь общее направление удара. Моя нога изо всей силы поддала его по яйцам. Ловкий и подлый, великолепный удар.

Глухо вскрикнув, он упал на спину, схватившись за свой раненый пах, и начал с визгом кататься по полу. Никто из нас не был в состоянии продолжать драку, так что мы молча условились о передышке.

Тут дверь чуть ли не сорвалась с петель и ворвались охранники с револьверами на изготовку. Прямо с порога они открыли огонь. Несколько пуль, чудом не ранив меня, просвистели в воздухе и ушли в стены. Рухнув на пол, я стал ждать смерти.

— Хватит! — взревел Кардинал. Стрельба моментально прекратилась. — Валите отсюда на хер, — прошипел он. Встал, кривясь, пытаясь не переступать с ноги на ногу. Охранники замешкались. — Вон! — заорал он. — Марш!

Они сбежали, осторожно прикрыв за собой дверь. Похоже, я вновь в последнюю минуту избежал расстрела. Скоро это превратится у меня в привычку. И пускай — отличная, по мне, привычка.

— Прежде чем я перерву вам глотку, — сказал Кардинал, ковыляя по комнате семенящей походкой, над которой я хохотал бы до колик, если бы здоровье позволяло, — не соизволите ли объяснить, к чему все эти страсти-мордасти? За каким чертом вы ко мне сегодня приперлись?

— Узнаете? — спросил я, утирая кровь, и прошел к матрасу, чтобы поднять упавшие листки. — «Айуамарка»? Куча бывших людей с перечеркнутыми именами? И я тоже перечеркнутый? Ничего не напоминает?

— На таких, как вы, не угодишь, — скривился Кардинал. — Я исполнил все ваши желания. Деньги, женщины, власть — берите, сколько хотите! Я подарил вам жизнь, предложил этот город. А чем отплатили мне вы? Может, вы мне сказали «спасибо»? Может, вы встали на колени и вызвались сделать мне минет? Нет. Ваша милость трахнула какую-то дешевку прямо у меня на лестнице. Ваша милость стала строить козни у меня за спиной. Ваша милость пробралась в мою крепость и взялась копаться в самых секретных архивах. Вы хоть раз слыхивали слово «благодарность»?