Даррен О'Шонесси - Город смерти

— Я иду с тобой, — упорствовала Ама. — Раз уж я так глубоко влипла…

— Нет. И не надейся. — Мой голос и моя решимость были тверже стали. — Я уже сказал, у тебя еще есть надежда. До твоего последнего раунда еще не дошло. А час моего пробил.

Я принимаю последний бой. Сейчас я пойду к нему, чтобы решить дело окончательно. Либо я его убью, либо он — меня, либо мы найдем компромисс и заключим какое-нибудь перемирие. Я знаю этого гада. Если это экзамен и его исход еще неясен, надо поступить именно так. Встретиться с ним лицом к лицу. Показать, что я его не боюсь. Ама, этот поединок — мое дело. Возможно, если сегодня дело кончится плохо, дойдет очередь и до тебя. Но пока — не вмешивайся.

— Что ты ему скажешь? — спросила она.

— Не знаю, — честно ответил я. — Возможно, даже и сказать ничего не успею. Если повезет, спрошу, зачем все это было надо, в чем смысл списка, кто мы такие и кем мы были раньше. Может, он мне и расскажет перед тем, как я умру.

— Последний раз прошу, — произнесла Ама, отстраняясь, сердито глядя на меня. Ее тело била дрожь, в глазах блестели слезы. — Сбежим вместе. Брось Кардинала, работу, этот город. Мы заживем новой жизнью где-нибудь еще.

— Никакого «где-нибудь еще» не существует, — медленно проговорил я. Напоследок прикоснулся к ее телу, к ее лицу, к ее носу, к губам. — Ама, он повсюду. В этом городе, на этой планете. Тут. — Я постучал по собственному лбу. — Мне от него не сбежать — как и от себя самого.

— Ну тогда, Капак, иди-ка ты в задницу, — зарыдала она и, не оглядываясь, сбежала по лестнице. Я чуть не бросился вдогонку, чуть не сломался, чуть не отказался от боя. Мое сердце чуть не взяло верх: мой рот уже готовился выкрикнуть: «Постой, подожди меня!»

Но я не мог просто взять и наплевать на загадку. Моя натура, мои бессознательные инстинкты — все толкало меня в сторону предначертанной схватки с Кардиналом. Я слишком далеко зашел — назад дороги нет.

Мои губы сомкнулись, руки бессильно упали. Я проводил Аму взглядом, вслушиваясь в затихающий стук ее подошв.

Постояв немного, я возобновил спуск, стараясь сосредоточиться, выкинув из головы мысли об Аме, о Кончите, о хрупкости живого тела. Вместо этого я размышлял о «той женщине» и других картинках, которые мне удавалось выудить из топи моего прошлого. Стайки детей, в школьной форме или спортивных костюмах. Они бегают, лазают по канатам, играют в футбол. У меня во рту свисток, и тут же я целую «ту женщину», и тут же я на каких-то похоронах, и тут же надрываю животики от смеха, и тут же…

Секретарша не хотела меня пускать. Сказала, что он спит и что прерывать сон строго запрещается. Я оттолкнул ее. Она попробовала подставить мне ножку — я пихнул ее так, что она растянулась на полу. Отчетливо увидел ее шокированное лицо — она недоумевала, что сталось с отлично известным ей учтивым юношей. Секретарша поползла к селектору и телефонам — верно, хотела предупредить Кардинала или охрану. Я не стал ей мешать. Беспокоиться о секретности было поздновато.

Кардинал спал на голом матрасе посреди комнаты. Он лежал, свернувшись калачиком на манер маленького мальчика или дремлющего пса, и тихо похрапывал. Лицо дергалось от неведомых кошмаров. Когда я его увидел, меня захлестнула ненависть и отвращение. Повинуясь неудержимому, сумасшедшему порыву, я подбежал к матрасу, встал над Кардиналом, размахнулся правой ногой и сильно пнул его в живот.

— Проснись и пой, мудак! — заорал я и, сам не зная почему, захохотал. Видимо, я дошел до ручки, полетел в ту бездну безумия, куда так жаждал попасть Паукар Вами.

Его глаза распахнулись, и он, откатившись назад, моментально вскочил. Несколько секунд простоял на шатающихся ногах, протирая глаза. Когда же он окончательно очнулся от сна и разглядел меня, на губах у него выступила пена, тело задрожало от ярости.

— Ну как, привлек я твое внимание? — спросил я. — Хорошо. А теперь отвечай без утайки, зачем…

Докончить фразу мне было не суждено. Он набросился на меня с рыком разъяренной пантеры, силясь убить. Мы столкнулись, как два самолета в воздухе, мы визжали и лягались, мы молотили друг друга кулаками и полосовали ногтями. Он расцарапал мне лицо — глаза едва уцелели. Укусил меня за левое ухо до крови, чуть им не подавился. Я беспрерывно бил его в грудь, надеясь переломать ребра и продырявить легкие.

Тут мне подвернулась его шея, и я попытался перекусить ему яремную вену. Но она оказалась слишком скользкой, и мои зубы были вынуждены удовлетвориться его мясистым плечом. Он вырывал мне волосы клочьями, дубасил меня по спине. Я плюнул ему в лицо. Снова стал наносить удары выше пояса и по лицу: то в нос, то по щекам, разбил ему губы. Он пинал меня по голеням и коленям — ноги подогнулись, я чуть не упал. Он засунул два пальца мне в ноздри — а я ему в уши. Несколько секунд мы оба все глубже вгоняли пальцы в эти отверстия, силясь добраться до самого мозга.