Барбара Хэмбли - Кровавые девы

О друге, чью способность любить он так ценил девяносто лет назад?

Или всего лишь вспоминал последнюю жизнь, которую он забрал, чтобы напитать свой вечно настороженный ум? Кто это был, и где, — шлюха, чистильщик сапог, подзаборный пьяница из Дрездена, Праги или Берлина?

Вы станете соучастником в каждом совершенном им убийстве…

С тех пор Эшер трижды встречал рассвет и трижды смотрел, как темнеет вечернее небо, но так и не смог решить, как же ему поступить со своим спутником, чья жизнь оказывалась в его руках после каждого восхода солнца. Так же было и в Петербурге, и в Оксфорде четыре года назад.

Карлебах сказал, что им нужны живые люди. И часто нужны…

Неужели он и в самом деле стал слугой одного из них?

Мог ли Исидро решить, что через четыре года после гибели Хориса Блейдона ему снова понадобится слуга?

— Итак, кем бы ни был наш чужак, — наконец сказал Эшер, — он… или она… не из Праги… и, очевидно, не принадлежит к числу Иных. В Дрездене о нем тоже ничего не знают?

— Эти дрезденцы — кучка провинциалов, — резко ответил Исидро. — Сомневаюсь, что они способны отыскать Санкт-Петербург на карте.

Он снова собрал колоду.

К утру, когда поезд остановился на вокзале Мюнхена, оставленные пальцами вампира синяки на руке Эшера стали почти черными.

После присоединения Баварии к Германской империи, чему предшествовали таинственная смерть предпоследнего монарха из династии Виттельсбахов и поспешное заточение в замке его несчастного младшего брата [13] Речь идет о баварских королях Людвиге II и его младшем брате Отто I. (оба они были сумасшедшие, как мартовские зайцы), Мюнхен во всех отношениях стал для Эшера таким же опасным местом, как и Берлин. Весь вторник, 25 апреля, он провел в снятом Исидро небольшом доме на узкой улочке недалеко от Себастиенс-плац, где читал газеты да мерил шагами комнату. Вернувшись туда на следующее утро, он обнаружил билеты на поезд, из чего сделал вывод, что от местного хозяина Исидро не узнал ничего нового. Эшер вызвал носильщиков и экипаж, проследил за погрузкой многочисленных чемоданов Исидро и в полдень отбыл в Нюрнберг.

Когда они прибыли в город, солнце, сиявшее над старинным университетским городом, уже клонилось к закату. К тому времени, как Эшер сгрузил багаж и дорожный гроб в подвал глубоко под фахверковым домом, куда его привели полученные указания, по мощеным улицам протянулись длинные тени. Пансион, где предстояло ночевать ему самому, располагался на другом берегу реки, в тени древней церкви, и Эшер до утра прислушивался к отбивавшим время колоколам. Нюрнберг напомнил ему Прагу: была в нем та же настораживающая атмосфера готических тайн и оккультных штудий, над которыми он посмеялся бы, не будь в его жизни встречи с Исидро… или разговора с Соломоном Карлебахом.

Большинство встреченных им вампиров были порождением последних веков и будили в нем любопытство, свойственное ему как собирателю фольклора и лингвисту; они пугали его, но при этом воспринимались как люди, сохраняя очевидную связь со своими прошлыми жизнями. Единственный известный ему средневековый вампир был сумасшедшим — как долго человек может оставаться в своем уме после того, как стал вампиром?

Этого он не знал и догадывался, что Исидро вряд ли прямо ответит на такой вопрос. Ничуть не меньше его беспокоило то, что с возрастом вампиры становились сообразительней и сильнее, и когда в серых предрассветных сумерках он перешел мост, направляясь к дому на Унтере-Кремерсгассе, его вдруг охватило неприятное чувство, что впереди его ждет ловушка. Поезд во Франкфурт отходил в семь часов. Ни один вампир не смог бы уцелеть на улицах, которые первые признаки рассвета уже в пять утра окрашивали в сизый цвет, но кто знает, во сколько немертвые ложатся в свои гробы?

Тот факт, что в снятом Исидро гнезде он обнаружил не билеты на поезд, а записку, гласившую «Мне надо переговорить еще кое с кем», ничуть не улучшил его настроения. Газеты, которые он вчера читал на протяжении всего долгого дня, на разные лады рассуждали о хрупком равновесии сил между Австро-Венгерской и Российской империями и новоявленным Германским рейхом: сербские области требовали независимости от Австрии, немецкое население настаивало на воссоединении с отчизной, русские поддерживали братьев-славян и угрожали от их имени австрийцам… Ну почему бессмертным понадобилось вмешиваться в политические дрязги?

Весь день он провел в пансионе рядом со старой колокольней, приводя в порядок записи об арендованных Исидро домах — о варшавском особняке в стиле барокко, склепе пятнадцатого века в Праге, фахверковом доме на Людвигштрассе, — после чего отправил их письмом на свое имя в банк Оксфорда. Когда он работал на министерство, у него был свой список безопасных убежищ для всех городов Европы, в том числе и съемных домов, владельцы которых не задавали лишних вопросов. Хотя у Исидро, наверное, было больше денег, чем у министерства в лучшие его годы.