Барбара Хэмбли: Кровавые девы

— После того, как я закончу с делами в прозекторской, мы с Джосеттой собираемся на лекцию по древнеегипетским медицинским текстам, — она говорила о своей ближайшей подруге, некогда преподававшей литературу в одном из дорогих пансионов, где училась Лидия. — Так что до вечера мы не увидимся.

Она налила ему чаю и снова поставила чайник на небольшую спиртовку, затем встряхнула пышными манжетами с кружевной оторочкой, прикрывая ими кисти рук, словно хрупкая рыжеволосая болотная фея, зачем-то нарядившаяся в темно-зеленое шерстяное платье от Уорта. Поколебавшись, она спросила:

— Ты ведь не сердишься на дона Симона, Джейми?

Эшер приподнял бровь:

— Должен ли я сердиться на человека, который убил сотни людей только для того, чтобы продлить свою жизнь за пределы отведенного нам природой срока? Нет, — добавил он, заметив вернувшееся в ее взгляд беспокойство. — Я не сержусь. В прошлом он помогал нам, и его просьба может быть действительно важной, но не стоит забывать, что он опасен. Каждый раз, когда мы — ты, я, кто угодно — сталкиваемся с ним, сталкиваемся с любым вампиром, мы рискуем своими жизнями.

Он забрал у нее чашку и взял ее руки в свои:

— Если бы я знал его адрес, я бы отправил ему вежливую записку, сообщив, что на этой неделе я занят.

Лидия улыбнулась, и ее яркая красота снова пронзила ему сердце, как тогда, когда ей было шестнадцать, а он, гость ее ученого дядюшки и вечный участник устраиваемых в Уиллоуби-тауэрз партий в крокет, мог рассчитывать лишь на звание друга семьи, которого в один прекрасный день пригласят на ее свадьбу. Затем она вновь стала серьезной:

— Будь осторожен, Джейми, — она сняла очки (боже упаси появиться в них перед кэбменами или лучшей подругой!) и убрала их в серебряный футляр. — Если это и в самом деле важно, едва ли твое «нет» его устроит.

— У него не будет выбора.

Но Эшер догадывался, что его жена, по сути, права, и от этого у него сжималось сердце.

— Лидия?

Тени лестничного колодца поглотили звуки ее имени, и в тишине дома — мертвенно-безмолвного, но все же не пустого, — Эшер подумал: «Это сон».

Когда он понял, что уже бывал здесь раньше, его охватил гнев.

Туманный осенний вечер 1907. Выстывший дом. Громкий стук копыт, разрывающий тишину Холиуэлл-стрит. Облаченный в темную университетскую мантию Эшер замер в передней. Он знает: внизу, на кухне, он найдет миссис Граймс, горничную Элен и девчушку Сильвию (в прошлом году она вышла замуж за сына мясника, и теперь ее место занимала такая же бесполезная Дейзи) сидящими вокруг стола и погруженными в сон, подобно участникам живой картины в какой-нибудь дешевой мелодраме…

А в верхней гостиной, на диване, он увидит лишившуюся чувств Лидию, ее лежащая на груди рука сжимает очки, а волосы рыжими кольцами свисают до пола. Дон Симон Исидро будет сидеть за конторкой, так, чтобы его нельзя было заметить от двери, похожий на белого костяного богомола, поджидающего жертву.

— Мое имя дон Симон Ксавьер Христиан Морадо де ла Кадена-Исидро, и я имею честь принадлежать к тем, кого вы называете вампирами.

И Эшер, половину своей жизни посвятивший изучению фольклора дюжины различных народов, не поверит ему до того самого момента, пока стетоскопом Лидии не прослушает грудную клетку незваного гостя и не убедится, что тот не дышит, а сердце его не бьется.

— Черт бы тебя побрал, — прошептал он, начиная подниматься по лестнице.

Но когда он распахнул дверь в кабинет, диван, хотя и стоял на том же самом месте, что и четыре года назад, и так же виднелся сквозь приоткрытую дальнюю дверь, был пуст. Никаких полускрытых намеков, хорошо понятых им в тот вечер: «Я могу убить вашу жену, ваших слуг, всех, кто вам дорог, если захочу… если вы не подчинитесь мне». На конторке стояла зажженная лампа, но на этот раз в комнате не было стройного джентльмена со свисающими до плеч белыми волосами, глазами, похожими на кристаллы серы, и архаичным испанским акцентом, слегка окрашивающим произносимые тихим голосом слова.

Бумаги на конторке были закапаны кровью.

На одном из листков — из запасов Лидии, черт бы побрал этого наглеца! — виднелись выведенные кровью старомодные буквы:

Джеймс,

Нам надо поговорить.

Эшеру понадобился целый день, чтобы найти увиденную во сне площадь.

Он знал, что это место расположено где-то рядом с рекой, в паутине средневековых улочек, пощаженных Великим пожаром. Он знал, что искать нужно в восточной части района, между Уайтчепел-стрит и грязным, растянутым лабиринтом доков. Он знал, что должен высматривать полуразрушенный шпиль построенной еще до Рена церкви и маленькую косоугольную площадь, окруженную домами из почерневшего кирпича и старого дерева. Во времена Елизаветы эти дома были гордостью богатых торговцев, а теперь служили пристанищем для матросов и многочисленных бедняков.