Барбара Хэмбли - Кровавые девы

— … и если этот его кучер опять будет пьян, клянусь, я потребую, чтобы он наконец рассчитал бездельника!

Исидро оставил Эшеру адрес дома на Рогожской Заставе, в пригороде Москвы: небольшой особняк, построенный в начале века на руинах того, что некогда было монастырем, и окруженный со всех сторон стеной. Въездные ворота охранялись каменными львами размером с овчарку, и Эшер почти готов был увидеть волосатую тень дворового, славянского духа двора, дремлющего в закатных сумерках. Если Исидро и в самом деле понадобится переводчик, то московские вампиры охотней покажутся в отдельно стоящем строении, чем на тесной улице или съемной квартире. Но когда испанский вампир, дождавшись наступления темноты, выбрался из запертого чемодана с двойной крышкой, принял ванну, переоделся и растворился в ночи, Эшер вытащил из чемодана сухие плетенки шиповника и чеснока и постарался обезопасить спальню с окнами на ворота, ни на минуту не забывая, с кем имеет дело. Серебряный ножик он убрал в чехол и убедился, что может извлечь лезвие одним поворотом запястья.

Приходивший днем слуга оставил суп и пирожки . Эшер поел при свете лампы — московская газовая компания сюда еще не добралась, а об электрических сетях и думать было нечего, — сидя в утренней столовой, окна которой выходили в пустынный сад, и думая, не раскрылись ли уже первые почки на иве в его собственном саду и чем сегодня вечером занята Лидия. Хотя скованную морозом землю по-прежнему покрывал снег, Эшер знал, как быстро наступает весна.

Его тело само настроилось на позабытые ритмы Заграницы: короткий сон то там, то здесь, быстрое пробуждение, еда при первой возможности и едва ощутимое чувство голода между приемами пищи. Эшер принес в свою комнату небольшой самовар и при тусклом янтарном сиянии лампы заварил чай. Затем он прикрутил горелку, оставив только огонек под самоваром, похожий на мерцающую во тьме крохотную тусклую звезду, и сел у окна, глядя в ночь.

В два часа он все еще не спал, поэтому заметил ночных гостей. Почти дюжина темных фигур вереницей двигалась от трамвайной остановки, в прорывающемся сквозь тучи лунном свете тусклыми пятнами выступали призрачно-белые лица.

Эшер не ожидал, что их будет так много. С воротами они возиться не стали, запрыгнув на стену, как кошки: двое студентов, похожих на несчастных Ипполита и Марию в Петербурге, пара хорошо одетых мужчин и моложавых дам в темных платьях по прошлогодней моде — шелковые юбки встали колоколом, когда женщины спрыгнули в сад. Длинные распущенные волосы струились по их спинам прядями тумана. Даже в слабом свете выглядывающих из-за туч звезд их глаза ярко горели.

Исидро, должно быть, вошел через ворота, хотя Эшер этого и не видел… Интересно, могут ли другие вампиры проследить за его движениями?

Он стоял на засыпанной гравием дорожке, почти теряясь на фоне широкоплечего мужчины в дачном твидовом костюме. Похожий на медведя бородач, вовсе не казавшийся неуклюжим, заставлял вспомнить о персонажах Толстого. Между ними стояла молодая очень бледная женщина в бесцветном атласном одеянии, ее длинные волосы свободно падали на плечи, как у школьницы. Она поочередно обращалась к каждому из мужчин. Видимо, Исидро все-таки нашел переводчика, и Эшера это вполне устраивало. Манера речи и произношение хозяина Москвы вызывали у него жгучий интерес — как филолог Эшер отдал бы почти все за возможность послушать русскую речь семнадцатого века, — но он понимал, что это знание будет стоить ему жизни.

Поэтому он остался сидеть у окна. Время от времени Молчанов поворачивал косматую голову и смотрел в его направлении, будто прекрасно зная, что Исидро не смог бы добраться до Петербурга, а потом и Москвы без помощи человека.

Знал он и то, что люди любопытны, насколько любопытны, что готовы заглянуть даже во врата ада.

Часы на первом этаже пробили четверть часа. Словно услышав их, вампиры вновь забрались на стену сада и спрыгнули уже со стороны улицы — только взметнулись на миг волосы, плащи и юбки. Луна, как утопающий пловец, вынырнула из омута туч и осветила пустой сад. Хозяин Москвы, бледная красавица, Исидро… Все они ушли. Он ждал, надеясь услышать звук шагов и понимая, что ничего не услышит, пока наконец Исидро не позвал его из-за двери спальни:

— Джеймс?

Только тогда он поднялся, убрал в чемодан защищавшие комнату косицы чеснока и боярышника и открыл дверь.

Эшер вдруг понял, что дрожит. Он и не заметил, что огонь в жаровне прогорел до углей.