Мария Чурсина - Дети закрытого города

— Демоны, — сказала она, вполне спокойно осознавая собственную грустную судьбу. — Вот демоны. Не стоило мне сюда ехать.

Всю ночь город стонал за окнами, то гулко и низко, то переходя на визг. Звенели стёкла в рамах, и почти не горели звёзды. Падало и снова возникало напряжение в электросетях — Вета слышала, как эпилептически хрипит холодильник, включенный пятый раз за ночь. Нужно было встать и выдернуть его из розетки, но в коридоре бродили страшные тени, а Антон спал, как застреленный. Как он вообще умудрялся спать?

Вета металась по горячей комковатой подушке, не находя такой позы, в которой она смогла бы ничего не видеть. По стенам тоже плясали тени: ветки клёнов и тополей — и серое небо глядело в окна. Странно светлое небо — ведь не горели даже фонари вдоль трассы. Вета смотрела на стрелки часов, и даже когда исхитрялась задремать, ей всё равно снились эти стрелки, отплясывающие дикий ритм.

Она не выдержала, поднялась, прошла на кухню. Включать свет не хотелось — будет истерически мигать лампа, или не зажжётся вообще, добавляя последнюю каплю в бездну её отчаяния. Вета на ощупь включила радио.

Почти на всех частотах шипели помехи. Она крутила ручку вслепую, и неизвестно как поймала едва слышный голос диктора. Добавила немного громкости и подтянула к себе табурет.

— …Сохранять спокойствие, — твердил безликий голос, прерываясь потусторонним шелестом помех. — Силы, брошенные на ликвидацию последствий… ограниченная зона доступа…

Вета прислонилась лбом к прохладной стене. Даже в ночной рубашке без рукавов ей было ужасно душно, хотелось открыть окно в осеннюю ночь. Или нет… Вета поймала себя на мыслях о том, как хорошо было бы прогуляться по набережной. Именно сейчас, когда скучают бетонные парапеты, вода бьётся о берег, и мать-птица раскидывает крылья навстречу белым вспышкам в небе.

— Нет, — сказала Вета вслух, чтобы удостовериться самой. Нет, она не выйдет из квартиры. Путь он приходит сам, прямо сюда, раз ему так не терпится.

Или выйти всё-таки? Подставить разгорячённые плечи прохладному ветру. Никто не заметит её ухода. Никто её не остановит, и город старательно отведёт патрули. Город заставит Антона спать ещё крепче, и до самого утра, а утром всё уже будет хорошо.

Вета поднялась, налила в кружку холодной воды из чайника, выпила, а остатки выплеснула на ладонь и обтёрла лицо. Нет, так думать нельзя. Ночь кончится, и будет новый день. Без школы. Нужно радоваться и сходить в библиотеку за подборкой журналов, чтобы в голову прекратили лезть идиотские мысли.

Она так ждала рассвета, как не ждала, наверное, даже в детстве, наслушавшись страшных историй. В очередной раз взревел и стих холодильник — снова погасли огни над дорогой. Радио зашипело, как рассерженный кот. Вета снова покрутила ручку настройки, но сиплый голос диктора не находился.

Зато Вета услышала голос города. Он по-прежнему стонал, но в привычном вое за окном поселилась ещё одна нотка, временами едва различима, временами — ясная, как учительская речь. Вета подошла к окну: казалось, во всём Петербурге не осталось ни одного огня, но странно светлое небо озаряло улицы жемчужным светом, туманное марево опускалось на трассу.

Она поймала себя на том, что тянется к шпингалету окна, и едва успела отдёрнуть руку. На одну секунда Вете стало так жутко, что она не могла даже шевельнуться, а тени деревьев, пляшущие по потолку, сплелись в её воображении в человеческую фигуру. Как только оцепенение спало, Вета бросилась в комнату, зашибла ногу об дверной косяк, но не обратила внимания на противную боль. Она принялась тормошить Антона.

— Ну проснись уже! Ты что, не слышишь?

— Что случилось? — пробормотал он, прячась лицом в подушку. — Спи давай.

Ему надо было рано вставать и идти на работу, где в последнее время дел невпроворот. Настоящих, серьёзных дел, не то, что какое-то пугало. Вета сжала зубы от злости.

— Ты вообще слышишь? Это нормально?

Антон сглотнул и сел, по-детски обхватывая колени руками. Света в комнате осталось совсем мало, но Вета видела, как он сонно моргает, и это её чуть успокоило — проснулся. Удушливая волна страха откатилась.

— Что слышать? — спросил он, с трудом разлепляя пересохшие губы. — Этот гул часто бывает. Наверное, подъёмные краны. А, ещё из труб воду спускают.

Днём это объяснение могло показаться даже неплохим.

— Да нет, — зашипела Вета. — Он говорит. Слышишь? По-настоящему, словами.

— Кто? Тебе, наверное, приснилось. Спи уже, — вздохнул Антон и лёг, обняв подушку.