Мария Чурсина - Дети закрытого города

— Ну, в фантомы, чудовища, пугала? — Она нервно рассмеялась и села на кровати, подтягивая ноги под себя.

Вета так и осталась в белой блузке — теперь уже изрядно помятой — и школьной юбке ниже колен. Чтобы переодеться, нужно было вставать и идти к шкафу, возле которого ей обязательно бы вспоминалась Рония: «Можно я оставлю здесь свою сумку?». Она бросала сумку в подсобке возле шкафа с пыльными книжками.

— Ты к чему это? — выдал Антон, хотя наверняка уже понял, к чему. И чуть-чуть отстранился от неё. Вета хмыкнула.

— Оно почти умеет говорить. Ещё немного и, наверное, оно станет совсем похожим на человека. А знаешь, что самое страшное? — Она выдержала долгую паузу, но уголки губ уже поползли вверх. — Что это научно. Ну что ты смотришь на меня, как на идиотку?

Антон хмурился и не отвечал.

— Да, — согласилась она. — Звучит глупо. Но припомни хоть один доказанный факт, согласно которому город не может материализоваться в пугало и пойти собирать души? Теория имеет право быть, пока её не опровергли.

Она услышала сама себя как будто со стороны и испуганно замолчала. Мысли эти, не облачённые в слова, казались правильными и простыми, но звучали просто сумасшедше. Вете захотелось добавить что-нибудь такое простое и обыденное, чтобы затравленное выражение на лице Антона сменилось обыденной скукой.

— Лилия обо всём знает. Она не хочет, чтобы я была рядом с детьми. Видимо, она поняла, что они не уходят из-за меня. А она хочет, чтобы уходили.

Ей вдруг вспомнилась цветастая шаль, Вета нервно хихикнула, представляя себе, как Лилия стоит перед пугалом, пряча руки в пёстрых кисточках.

«Я хороший завуч», — как бы говорила всем подряд её шаль. — «Квалифицированный. Я даже умею скармливать детей городу-пугалу».

Антон смотрел на неё так же сумасшедше и молчал. Как же Вете хотелось схватить его за плечи и тряхнуть изо всех сил, чтобы даже зубы клацнули.

— А я знаю, почему город за детьми больше не приходит, — сказала она уже то, чего говорить не собиралась вообще. — Потому что он теперь приходит за мной.

Он подтянул её к себе и обнял, как всегда, неудобно, но Вета молчала и терпела. В конце концов, она ужасно долго ждала этого разговора и надеялась, что Антон не опоздает ни на минуту, потому что каждую минуту она делала шаг к безумию. Так казалось Вете.

— Лилия не сумасшедшая, — сказал, наконец, Антон. — Она какая угодно, только не сумасшедшая.

Он вскочил, метнулся в прихожую и там схватил трубку телефона. Вета слушала, как крутится диск, и снова облизывала отчаянно сухие губы. Солнечный свет пробивался даже сквозь шторы, и она представляла, как визжат на площадке дети. Скрипят качелями, гоняют на велосипедах по асфальтовым дорожкам, а птицы задумчиво смотрят на них с полуоблетевших клёнов. Птицы наблюдают за каждым.

Антон положил трубку и вернулся. Снова прогнулся матрас — он сел рядом. Вета почувствовала, но не обернулась. Она рассматривала абстрактные узоры на бежевых обоях, и в каждом изгибе ей чудилось птичье перо, или клюв, или лапка, вцепившаяся в тонкую ветку.

— Ты ведь живёшь здесь всего ничего. Я не понимаю, — признался Антон. — Если мы решили, что дети, которые родились в городе ему зачем-то нужны, то ты здесь всё равно не при чём.

— Я их даже не видела сегодня, — вспомнила Вета, и её одолело внезапное желание сесть за телефон и позвонить каждому. Можно даже тем, кого собирались выслать. Вдруг трубку возьмёт Арт. Станет ли ей тогда спокойнее?

Антон тряхнул руками.

— Постой. Объясни мне, как вообще всё это происходило? Как он пришёл? Куда потом делся? Ты как-то прогнала его?

Вета молчала, снова вызывая в памяти образ пугала с пустыми рукавами и штанинами. Ткань, которая заменяла ему лицо, морщилась, пыталась изобразить человеческие эмоции, но не получалось. Может быть, совсем скоро он стал бы для всех — как случайный прохожий. Высокий сутулый старик, пусть в обтрёпанном сюртуке, ходил бы по улицам. На таком не особенно задерживаются взгляды.

Она сама бы шла утром в школу и заметила бы на другой стороне улицы мужчину со странной подёргивающейся походкой, и тут же позабыла бы о нём. А мимо неё прошёл бы город.

Вета одёрнула себя. О чём она думает? Нет никакого класса, скоро у не будет никакой школы, а потом, вполне вероятно, не будет и её самой. Так — вполне логично, если исходить из условий задачи. Или эксперимента. «Пугало вернулось», — написала ей Руслана на ободранном клочке бумаги. Ведь так научно всё выходило до сих пор.