Мария Чурсина - Дети закрытого города

Улыбаться было невыносимо, от этого ныли губы и зудели виски. Ветер давно залез под плащ и сидел теперь там, притихнув, но всё ещё холодный и злой. Вета сложила руки на груди, чтобы сохранить остатки тепла.

— Ты прости, что я наговорил тебе всякого. По-идиотски вышло, понимаю. И рассердилась ты за дело.

Ей было жутковато смотреть в его лицо — как будто смертельно больного, всего в тёмных тенях. Вета вспомнила, что хотела уехать, вспомнила свою сегодняшнюю догадку, потом — что ей предстоит урок с восьмым «А», и ей стало совсем невыносимо.

— Пойдём прогуляемся, я уже видеть не могу эту школу.

Она подумала и взяла его под руку. Если из окна на них смотрит Лилия — пусть пойдёт красными пятнами от злости. Демоны с ней и с её непедагогичностью.

Удивительно, но за кованой оградой захотелось дышать, пусть и сумерки лежали на крышах домов похоронной шалью, прямо сейчас ей хотелось дышать и жить дальше. Ещё три часа до урока со своим классом. Что она им скажет?

— Я слышал про Ронию, — сказал Антон. — То есть, как услышал, так и приехал. Она же из твоего класса, да? Как обстановка?

Растворялись в серой мути тумана цветные дети, рассыпались, как горох из мешка, из ворот школы и тут же скрывались, таяли, разбегались по подворотням. Посреди тротуара замерли две подружки, коса одной расплелась совсем, и пряди блестящих волос лежали на плече. Они бросились в сторону, через дорогу.

Вета ощутила на своей спине тяжёлый взгляд здания из белого кирпича. Школа. Уехать можно куда угодно, но взгляд раззявленных окон всё равно останется за левым плечом.

— Если бы могло быть ещё хуже, я бы сказала так. Но всё по-прежнему. Лилия корчится, от меня шарахаются ученики. Я вчера собиралась всё решить одним разговором, а сегодня я не знаю, о чём с ними говорить.

— Они придут?

Вета дёрнула плечом.

— Не знаю. Я сказала каждому. Почти что лично. Послушай. — Она резко обернулась к Антону. — Ведь нельзя вот так просто закрыть глаза! Сначала Игорь, теперь Рония. Ещё два ребёнка в прошлом году! Не могут вот так просто мереть дети из одного класса. Из одного класса одной единственной школы во всём городе. Так не бывает.

— Не бывает, — легко согласился Антон. Так легко, как может согласиться человек, который час назад только что головой не бился о стену, пытаясь ответить на тот же самый вопрос, и не ответил. — Но что тут можно сделать? Эксперты уже дали заключение — Рония всё сделала сама. Игорь… на счёт него история мутная, но тоже без особых вариантов. Убийцу нашли и, конечно, будут судить.

Она замерла, немного не дойдя до перекрёстка, и идущий сзади мужчина больно толкнул Вету плечом.

— Я не могу понять, — сказала она. — Есть что-то очень важное, а я никак не могу понять, что.

Закашлялся старый репродуктор у остановки. По таким иногда разговаривало внутригородское радио, передавали по утрам бодрые песенки, но не часто. Или Вета просто не замечала.

— Внимание, граждане объединённого государства, жители города. Сегодня утром Альмарейн объявил войну нашей стране. Мы до последнего надеялись решить затянувшийся конфликт мирным путём, но вероломное нападение на приграничные части не оставило нам выбора.

Вета смотрела по сторонам, и ей казалось, что все замерли в напряжённом ожидании. Сильный мужской голос. Кто это, интересно? Какой-нибудь офицер самого высокого звания, или мэр города? Они все понимали больше неё — все, совершенно точно.

— Что это? — спросила она.

Антон тоже слушал, приподняв голову. В сером небе варились серые кучевые облака.

— Призываю вас не впадать в панику. Все военные подразделения уже мобилизованы, мы держим ситуацию в руках.

Слова эхом разносились над городом. Она кожей ощущала, как они несутся, отталкиваясь от стен, как шепчут из каждого включенного «для фона» радиоприёмника. На ветках молчали птицы — тоже слушали, драматично задрав к небу головки с крепкими клювами.

— В город должны прибыть подкрепления. Прошу с пониманием отнестись к ужесточённому режиму. Въезд и выезд из города без особого приказа маршала запрещён для всех.

— Это что? — спросила Вета, ощутив вдруг болезненные спазмы в животе. Почему её больше всего расстроил запрет на выезд? Или, можно подумать, она раньше о нём не знала.

Антон пожал плечами, даже равнодушно так, обыденно.

— Это то, о чём я тебя предупреждал.

Она вспомнила ночь и сон о рёве самолётных турбин. Посмотрела в чистое небо и не могла понять чего-то очень важного.