Ольга Чигиринская: Оборотень

Бинт ложился достаточно свободно, дыхание у Ярослава перехватило не от него.

— Не стал бы, — тихо сказал он.

— Во-от. Значит, я доверяю тебе, и тебе имеет смысл доверять. А если бы я просила сделать мне больно? Совсем немножко? Совсем-совсем?

Ярослава ощутимо передернуло, моток бинта выскользнул из пальцев Вали и начал разматываться словно по своей воле.

— Ну вот, — сказала она. — Все сначала.

— Валя, ты извини, — Ярослав взял её за руку. — Но у меня, правда, очень серьёзная аллергия на эти игрища.

…Никогда Ярик не любил советскую поэзию, но сейчас почему-то настырно лезли в голову зазубренные в детстве стихи про молодогвардейцев и жуткие подробности гибели юных подпольщиков. И если бы он встретил сейчас свою учительницу русского языка и литературы, то извинился бы перед ней за то, что сказал тогда: «Они были трусами, они сдавали друг друга — иначе почему немцы смогли накрыть всю организацию?»

Ох, как бы он извинялся. Но что мечтать об этом — Светлана Фёдоровна сейчас, наверное, внуков спать укладывает, а он до утра не доживёт.

В общем, он ещё час назад понял, что никакими трусами не были те, кто выдал своих товарищей. Просто есть боль, которую вытерпеть невозможно. Ярик ещё не знал, выдал бы он своих товарищей или нет, у него никаких товарищей не было, но вампиры думали, что товарищи есть, а Ярик просто упрямится. От перехода к настоящим гестаповским изыскам спасало только то, что они находились в подвале жилого дома, и, хотя подвал пользовался дурной славой, соваться сюда местные не решались, но вампиры рассудили так, что бережёного и Сатана бережёт: запах палёного мяса может перепугать местных до вызова ментов, а на переломанных ногах жертва сама из подвала не выйдет и в более удобное для таких упражнений место не дойдёт.

Ярослав совсем не чувствовал себя героем. Он чувствовал себя идиотом. Залезть на днёвку вампиров в подвал и всех там переколоть казалось хорошей идеей. Но почему-то он не подумал, что вампиров могут защищать люди. А ведь говорила же мама, что они «компелят» людей и отбирают деньги, одежду, даже подселяются в квартиры. Осторожный и умелый вампир, говорила она, может на «скомпеленной хате» годами жить. Мама ведь жила, по мелочи подкомпеливая соседей, чтобы те не замечали всяких странностей.

Ярик уже, наверное, в сотый раз обругал себя дебилом недоделанным, но реальность от этого ничуть не изменилась: он был крепко привязан к трубам за руки и ноги и основательно избит. Сто пятая попытка высвободиться из крепких нейлоновых пут закончилась ничем.

Он полез в этот подвал ради Аси. Она перестала на занятия ходить, подружки рассказали ему, что зачастила в какой-то наркоманский подвал и приходила домой только ночевать, а теперь и ночевать не пришла… Ярик сразу неладное почуял, потом посыпал немного маминого праха перед порогом, мама на разведку сходила и подтвердила: да. Они. Асю она в лицо не знала, но сказала, что в подвале три девушки, две вампирки и одна скомпеленная. В милицию обращаться он не стал — во-первых, не знал, как им объяснить насчет вампиров, а во-вторых, хотел зарисоваться героем…

Ну вот и зарисовался, чмо болотное.

Асю спасать оказалось поздно.

…В общем, его заметили, ещё когда он проводил разведку. Скомпеленные — не дураки, хоть и выглядят заторможенными, они просто сосредоточены на одной задаче. Вот этих вот насторожили караулить подвал. Едва он влез туда — ловушка захлопнулась. Его обезоружили, избили и привязали к трубам, растянув иксом. И так он провел остаток времени до вечера, когда вампиры проснулись. И началось…

Сознание он терял где-то раза четыре. Сначала пробовал храбриться и обкладывать их матом, потом — просто молчать, сжав зубы, потом — не очень громко стонать, потом — не кричать. Заканчивалось все одинаково: вырубался, отливали водой и всё по новой: «Где твои дружки? Где другие охотники?» В какой-то момент дошло, что не очень их это интересует. Они просто упыри, им нравится кого-то мучить.

Сейчас напротив Ярослава стояли три девицы и плотоядно его разглядывали. Одна была Ася, две другие думали, что они модно прикинуты: в ядовитого цвета лосинах, туфлях-«мыльницах», юбках-«резинках» и дурацких турецких блузах с ажурными воротничками и рюшами. Бледные лица покрывал безумных расцветок макияж, на головах вавилоны накручены… Ася выглядела пока ещё как человек, эти две — как куклы, с которыми ребёнок решил поиграть в парикмахера. Как их звали, Ярик не мог запомнить в своем затуманенном состоянии, да не очень-то и хотел… одна блондинка, другая рыжая, и всей разницы.