Рейчел Винсент: Смерть Солнечного Садиста

Через пару минут появился Оскар. Он, как всегда, выпрямил кудри и поставил их ежиком. Брат сделал два тоста со сгущенной свиной кровью и открыл баночку с тромбоцитами. На экране появился ведущий и зачитал главные новости ночи. В первую очередь он, разумеется, упомянул обгоревшее тело на стоянке торгового центра.

Во второй половине вчерашнего дня погибшую официально опознали как Фиби Хейс, и появилась первая зацепка. Две одноклассницы Хейс видели, как в понедельник после школы она садилась в голубой седан.

Когда крупным планом показали фотографию Хейс, я чуть не подавилась коктейлем. Знала ведь, что Фиби девять — об этом говорили в утренних новостях, — но почему-то, глядя девочке в глаза, поверить в ее гибель было куда труднее.

— Не хочу сосиски! — Люси с отвращением ткнула их вилкой.

— Вчера же ела! — напомнила я, поднеся стакан ко рту, а сама подумала: «Как хорошо, что она сидит спиной к телевизору!»

— А сегодня они дурацкие! — Люси подтолкнула сосиску к лужице крови. — Ненавижу холодные сосиски!

Я закатила глаза и сама взялась за вилку.

— Из печки я достала их теплыми, — проговорила я и украдкой взглянула на телеэкран за спиной Люси: спецкор рассказывал о погибшей девочке.

Фиби Хейс училась в четвертом классе школы на другом конце города. Люси точно не была с ней знакома, так что мне не придется рассказывать сестренке о ритуальных убийствах малышей. И слава богу! Пусть этим займется мама, если сочтет нужным!

— Хочешь тост? — Оскар протянул Люси свой кусок.

— Ага, только свиную кровь я не люблю. Люблю ягнячью, она нежная и сладенькая, как крем!

«Ну и капризуля!» — читалось во взгляде Оскара. Он запихнул в рот остатки завтрака и бросился выполнять прихоть сестренки. Мама заставила бы Люси съесть сосиски, но она на работе, отчасти поэтому малышка капризничает.

Я въехала на стоянку для учащихся, притормозила, чтобы не сбить идиота в роликовых кроссовках, и поставила машину на отведенное место. Школьную стоянку освещали яркие фонари-автоматы, под которыми кучковались ученики, из-за мороза одевшиеся потеплее.

— Только посмотри на них! — процедил Оскар, глядя в ветровое стекло. — Как мошкара на свет слетаются!

Оскар наблюдал за самой большой группой, собравшейся возле Амелии Гаррисон и ее новой машины. Члены ее фан-клуба не желали считаться подвывалами, но каждый искал предлога прикоснуться к машине и заговорить с Амелией.

— Какая мерзость! — поморщился Оскар и засунул учебник в брошенный на пол ранец. — Самое страшное — это не вина их, а беда. Влечение к определенному физическому идеалу, определенному сочетанию черт заложено в нас на клеточном уровне. По сути, это сигнал: мол, та особь здорова и способна произвести на свет здоровое потомство.

Я лишь глазами захлопала: разве двенадцатилетние мальчишки рассуждают о клеточном уровне и произведении на свет здорового потомства?

— Знаешь, почему над тобой смеются? Не потому, что ты коротышка, а потому, что ты всем ботанам ботан!

Оскар нахмурился:

— Я серьезно! Ты только посмотри на нее!

Я посмотрела.

Глаза, кожа и волосы Амелии светлые, как у всех нас: миллионы лет во мраке живем, зачем нам пигментация?! Но Амелию Гаррисон считали воплощением идеала эволюции: ее радужка почти не отличалась от белков, а волосы казались прозрачными. Чтобы подчеркнуть красоту, Амелия каждый вечер втирала в свою гриву блестящий гель, и при любом освещении волосы сияли как звезды. Завистницы болтают, что она искусственно нарастила клыки. Верить или нет, не знаю, но не сомневаюсь: еще год назад зубы Амелии такими длинными и белыми не были.

— Ты просто завидуешь! — Я распахнула дверцу, и лодыжки тотчас ужалил ледяной ветер.

— Не завидую, а жалею! Они ведь даже не понимают, что находятся в полной власти своих желаний и инстинктов. Я лучше парализованным прикинусь, чем буду участвовать в этой мышиной возне!

Понятно, почему Оскар мечтает покрасить волосы в черный, хотя все вокруг осветляются. Его цель — стать белой вороной, а не слиться с толпой, к которой он испытывает зависть и презрение.

— Сделай одолжение, озвучивай свои философские перлы, когда никто не слышит! — взмолилась я, не желая спасать братишку от очередных побоев.

— Считаешь меня идиотом? — Оскар нахмурился, распахнул дверцу и закинул рюкзак за спину. — Не жди меня после уроков, у нас заседание научного клуба!

— Тебя подвезут? — Я захлопнула дверцу и смотрела на брата в опущенное окно.