Юлия Ламичева - Пастухи призраков (СИ)

Иннокентий задумчиво накрутил ус на палец.

– Если это у тебя действительно получилось.

***

Возле подъезда Лена наткнулась на оборотня. Глазки у него бегали.

– Лен... ты в отпуск собиралась? Есть у меня тут одно предложение…

***

На Димкиной даче у Лены появились две дополнительные собаки (такого было условие проживания в раю): во-первых, Кеша, во-вторых, сам Димка большую часть времени пребывал в собачьей ипостаси – навёрстывал прошлые лишения.

«Один на улицу нос не высунешь. Кругом машины, за рулём козлы, людей давят на раз-два, а собаки им вовсе до одного места. Самая жесть – бродячие стаи: я ж не амстафф и не азиат, пасть узкая, хватка никакая, только что шерсть защищает. А раз остановилась тачка, оттуда выскочили два питбуля и меня рвать, мама в крик, хозяин своих кобелей свистком отозвал да газу, на бои, видимо, тренировал, сука. Я быстро регенерирую, но мама год меня выгуливать боялась. К тому же собакой я вроде Кеши, могу говна нажраться и в нём же вываляться. Ладно говно, можно ведь и яду, сама знаешь. Поймаю догхантера – убью, тюряги не побоюсь. Мы так Гарда потеряли, я сейчас с тобой тут разговариваю только потому, что не нашёл того падонка, который яд раскидывал. У нас в парке шесть собак погибло, за год до твоего переезда.

– Знаю, – глухо ответила Лена, у которой собачьи отравители служили причиной прислушиваний к каждому Фантиному вздоху после прогулки, а также персонажами прихотливых мечтаний, где фигурировали смерть от откусывания языка, живописное падение с железнодорожного моста или выпиливание себе глаз при помощи осколка от витрины, разбитой собственной головой.

– Батюшка Иоанн рассказывал, старушка тогда повесилась из дома напротив, после того как у неё болонку отравили. С тех пор мама меня без намордника не гуляет, и правильно, не уследит. Остаётся дача, но маме за мной и за Кешей гоняться тяжело, на веранде к ножке стола привязывает, чтоб с участка не сбежали».

Единственной, зато серьёзной, напастью было вычёсывание двух набитых репьями шуб. Собаки повизгивали и щёлкали челюстями, Лена грозилась остричь обоих под ноль.

Несколько раз наезжал Иннокентий, повергая дачников в благоговейный трепет своей машиной и способностью обходиться без дорог. Его визиты беспокоили Лену. Особенно все эти долгие прогулки с Нюсей: очень уж заинтересованное выражение лица было у папы, охотничье выражение.

В остальном жили спокойно.

Дом противостоял температурным рекордам, пахло в нём стружками, и в каждой мелочи чувствовалась «мужская рука». Лена впервые узнала значение данного словосочетания на личном опыте. Жилища немногих её знакомцев навевали мысли о стеснённых обстоятельствах и анатомических дефектах передних конечностей хозяев. Сама Лена кое-как управлялась с дедовскими инструментами, а для запущенных случаев имелись специальные сантехники, всё же дух неустроенности витал над квартирой незаметно для хозяйки, с детства с ним сроднившейся.

Голубой Димкиной мечтой было выйти на пенсию и зажить в собственном доме. Дом мечты он строил сам, урывая каждую копейку (которых было немного, судя по пристрастию к закупкам на оптовых рынках, а также чахоточному кашлю белого жигуля с багровой дверью). В результате жертв и усилий родился дом, добротный той особой добротностью, которую не купишь за деньги. В нём легко спалось и легко просыпалось, даже продукты не портились.

Вставали рано, и Лене это нравилось – невероятная вещь. Разглядывая по утрам ветки вишни за окном, она лениво мечтала: «Выйду за Димку замуж, останусь тут навсегда…. Вот только рано или поздно он станет человеком, я прикажу ему убиться об стену, и окажутся у меня на руках две старухи, причём одна лежачая. И тогда я их заставлю объесться насмерть стирального порошка. Какая досада».

До наступления жары успевали прогуляться в ближайшем лесочке, полном росы и малины. После обеда спали до вечера. Когда спадала жара, отправлялись купаться. Шли гуськом по узкой тропинке среди невероятно разросшейся, звенящей насекомыми травы: впереди, опустив морды, колли-близнецы, за ними Нюся со спасательным кругом в форме Спандж Боба наперевес и решительным выражением на лице, следом – Лена и рюкзак, замыкала процессию Фанта, высунув ветчинный язык.

Нюся оказалась прирождённым ныряльщиком на мелководье. Фанта доверяла тушку воде только за компанию с Леной. Обе заходили бережно, подолгу привыкали, делали несколько медленных заплывов, отфыркиваясь и наслаждаясь. Неожиданно для себя, Лена научилась плавать на спине – верней дрейфовать, раскинув руки, между водой и небом, где болтался жаворонок на ниточке, и чертили пыльные линии самолёты размером с мотылька. Колли гавкали на уток в камышах, требовали, чтобы им кидали бесконечные палки, а потом носились друг за другом, вытряхивая шубы.