Вадим Панов - Дураки умирают первыми

До сих пор картина была складная, но сейчас пошли нестыковки.

Зачем пытать так долго? Болевые пороги у всех челов разные, но даже если у Мосийчука он был феноменально высок, то хватило бы и трети полученных повреждений, чтобы выложил всё, что знает, и сочинил, что не знает…

Допустим, пытали его маньяки-садисты — напоследок, когда рассказал всё, просто для удовольствия, но как тогда объяснить раздрай в квартире? Зачем перерывать шкафы в поисках чего-то, если хозяин сам скажет, где это «что-то» лежит, не сможет не сказать…

Или у него просто не было объекта поисков? Он так и говорил, а ему не верили — и пытали, пытали, пытали… И параллельно рылись в шкафах.

Ничего не нашли и ничего не добились, пырнули заточкой, и…

Похоже…

Но непонятно, зачем унесли телевизор? Люди ищут что-то серьёзное, настолько серьёзное, что жизнь человека в сравнении с этим пустяк, и при этом не брезгуют утащить телевизор? Только что повесили на себя убийство с отягчающими и тут же светятся на лестнице с громоздким прибором, привлекая внимание?

Запредельная смесь жадности, наглости и глупости.

Ломая голову над проблемой телевизора, Кемпиус рассеянно скользил взглядом по комнате. Один предмет привлёк его внимание, он подошёл, нагнулся… Плоская бутылка из-под дешёвого виски… Пробки нет, однако запах спиртного ещё чувствуется.

Он порылся в рассыпанных по полу грудах вещей и обнаружил вторую пустую бутылку — такую же, но с пробкой. И пустая бутылка в прихожей…

В упомянутую выше смесь нужно добавить ещё один элемент: жадность, наглость, глупость и алкоголь.

Красные Шапки! Добро пожаловать, придурки.

…Выходя из дома покойного охранника, де Шу подумал, что надо бы оштрафовать наёмника с женским именем Лора, прошляпившего уход Шапок. Понятно, что следил тот в одиночку и в туалет захотел, например, но всё равно не повод. Профессионал в таком случае памперс наденет, но с поста не уйдёт.

Подумал ещё и решил спустить дело на тормозах, без штрафов. Вообще не упоминать о допущенной промашке: появление Шапок может напугать Шакира, а напуганный шас — как напуганный скунс, не только убегает, но ещё и гадит. Так что оставим Лору без штрафа, пусть радуется.

Остаток дороги до таунхауса Марии Кемп размышлял о странном появлении красноголовых. Кто их нанял? Зачем они пришли к Мосийчуку? А самое главное: связано ли появление Шапок с его делом? С одной стороны — не связано и не должно быть связано, дикари последние, кого наймут братья-чуды для его поисков. Но… но этот вывод означал, что в Питере разворачивается параллельная операция и участники могут запросто помешать друг другу.

Уже помешали, если честно.

В итоге так ничего и не придумал.

Мария не спала, ждала, и пришлось оправдываться за позднее возвращение, два раза и со всем прилежанием. Потом он лежал, положив руку на её роскошную грудь, Мария засыпала, полностью удовлетворённая…

А де Шу вернулся мыслями к своим баранам, точнее, к одному барану, запропавшему куда-то Воробьёву П. С., сорокового года рождения.

Если и тут наследили Шапки, то понятно, почему старичок исчез, а с охранником отработали на месте. Потому что Воробьёв жил не в отдельной новой квартире с хорошей звукоизоляцией. Предположим, что старичок, в прибавку к мизерной зарплате и скудной пенсии, сдавал квартиру и снимал за гораздо меньшие деньги комнату в коммуналке, где пыточную на дому не больно-то устроишь… И лежит сейчас Воробьёв П. С. где-нибудь в подвале заброшенного дома, со следами жестоких пыток на тщедушном тельце. А рядом — бутылка-другая из-под дешёвого виски…

Но вот что старик и охранник выложили перед смертью — вопрос вопросов.

По счастью, есть кому этот вопрос задать…

Кемпиус аккуратно вытащил руку из-под головы женщины, дунул ей в лицо «пыльцой Морфея» — теперь Мария не проснётся до утра — и стал одеваться.

Света засыпала. Наверное, последний раз в жизни…

Прекрасно понимала, что тут, в лабиринте, градусов пять-шесть тепла, не больше, и, заснув, можно не проснуться, но ничего не могла поделать. Мозг ультимативно требовал покоя, тело тоже… Она уже пару раз отключилась, очевидно ненадолго, на секунду-другую, и просыпалась от резкого кивка головы, падавшей на грудь. Твердила себе: «Не спать, не спать!» — но снова отключалась. И понимала, что на какой-то по счёту раз уже не проснётся от резкого кивка. Хуже того — закрадывалась мысль, что если она уснёт, то проснётся в той, в нормальной жизни, где нет ни бродящих по лабиринтам убийц, ни байкеров-психов, ни странных колец, ни мёртвых бывших. Она проснётся, улыбнётся яркому весеннему солнцу, и они с Кирюшей пойдут в садик, смеясь и болтая обо всём на свете.