Татьяна Зингер - Нечего бояться

Горько было осознавать, что эти правильные и четкие слова -- наглая ложь. А я всего-то хочу избавиться от давящего ощущения в груди и, накурившись травы, уйти от проблем реальности.

-- Мне известны и иные причины, котеночек. Ты не спасешь друга, -- с толикой печали хмыкнул мужчина. -- Понимаешь, иногда, кроме нашего желания, существует еще и предопределенность. С язвами по телу выход один -- ждать смерти. Оставь его и радуйся жизни.

Он знал про Ника?! Неужели теперь тот пострадает из-за моего эгоизма? Впрочем, угрозы я не почувствовала. Скорее он искренне сожалел, неясно только: именно мне или в общем... Но я, осмелившись подняться, уже разгорячилась сама:

-- Чему радоваться?! -- Закатала рукав до локтя. -- Этому?!

При моем неосмотрительном жесте люди напряглись. Казалось, мгновение -- и они повалят меня, забьют тяжелыми башмаками. Но мужчина со шрамом пресек их атаку движением ладони.

-- Уйдите, -- приказал он, а когда помещение опустело, вцепился в мое запястье, повертел руку. -- Давно, -- не спрашивал, а утверждал. -- И ты молчишь?

-- Если бы я рассказала, то моментально отправилась на вторсырье по приказу глубокоуважаемого правительства. Они уже заинтересовались моей живучестью и, готова поспорить, подумывают, как бы устранить излишне деятельного медика. Я должна что-то предпринять! Не важно, для друга, себя или кого-то еще. Помогу одному -- помогу всему городу. У меня не осталось времени... - подавила всхлип. - Правительство совсем скоро устранит меня. Я чувствую это.

-- Ну-ну, -- он уселся на край стола и сразу стал менее враждебным. -- Звучит слишком высокопарно, не находишь? Ты -- ребенок, твои знания ограничены стопкой простеньких учебников. Мне очень жалко тебя, котеночек, но я не могу исполнить твои мечты о счастливом выздоровлении. Впрочем, одобряю, что ты так долго скрывала болезнь, а не жевала сопли.

-- Буду скрывать и дальше, -- я хмуро одернула рукав, понимая, что не получу здесь ничего.

-- Не гневайся. Я -- Артур, - отрекомендовался он. - Так называемый глава сопротивления.

Он протянул мне руку, но я не пожала её. Артур передернул плечами.

Он протянул мне руку, но я не пожала её. Артур передернул плечами.

-- Всегда приятно познакомиться с серьезным ребенком. Но, к моему огорчению, именно ребенком. Когда Игорь написал, что к нему пристала медик-наркоманка с седьмого участка, я заинтересовался и разрешил рассекретить наше убежище. Уж я-то в курсе, что ты не употребляешь. Но вдруг бы рассказала что-то врачебно интересное. Ан нет, всё это я услышу от любого в городе.

-- Рада, что вы утолили любопытство. Может, тоже назовете меня шпионом и заодно забьете до смерти?

-- О том, что ты не прихвостень правительства, я осведомлен давно. Связи Освобождении куда шире, чем кажется. Наши глаза и уши есть повсюду. Но предосторожность лишней не бывает, - назидательно произнес Артур, показывая на выход.-- Иди, котеночек. Детям не место в разборках взрослых дядечек. Тебе же предстоит неблизкий путь до дома. Кто-нибудь из моих ребят покажет выход. Не переживай, ведь действительно многое в жизни определяет предназначение.

-- То-то вы, поверив в предназначение, организовываете восстания и набираете последователей. А как же судьба?

Ответ я не ждала; вылетела в коридор и, наткнувшись на стерегущего вход мальчишку, потребовала вывести меня наружу.

На улице я разрыдалась. Половина дня потрачена впустую. Меня выгнали как бездомное животное, которое вроде бы жалко, и его приютили в непогоду, а вроде бы и толку никакого, поэтому поутру взяли за шкирку и выставили вон. Мне напомнили, что я -- никто, что Ник скоро умрет, и что есть те, кто всегда будет выше и важнее нас.

Да, никаких новых теорий нет. И все речи были обманом. Но эта усталость... Если бы от неё помогла конна, пускай на денек, всё бы наладилось. С трезвыми мыслями я бы вернулась к поискам и, наверное, принесла бы пользу.

Нет, пустые отговорки. Разве не этими же словами оправдываются те, кого ломает без дозы? "Мне только немного, а уж потом..." Но "потом" не происходит: они превращаются в живых мертвецов с пустым взглядом и гнилым дыханием.

Смахнула слезы и попыталась пойти, но от слабости рухнула в снег. Перед глазами поплыло, а черные пятна словно прижгло раскаленным железом. Бирюзовое небо наливалось алыми росчерками. Время безвозвратно уходило...

Очнулась я в тепле, от которого пропотела спина. Попыталась расстегнуть куртку, но вместо неё нащупала над собой лишь кофту и колкое шерстяное одеяло. Глаза с болью привыкали к ослепительному свету, похожему на тот, какой зажигали в операционных. Белоснежный и обжигающий, до рези едкий. Сморгнула слезинку.