Варвара Мадоши: Вся правда за правдой

Мальчишки мотают головами.

— Вот поэтому человеческая трансмутация под запретом — как любые уголовные преступления, — подводит черту Эдвард. — А теперь почему бы…

— Но ведь есть же другие способы! — не унимается Барни. — Есть же… ну, когда пытаются оживить мертвеца… я читал, проводились опыты по переселению душ даже в неживые объекты! За это тоже нужна плата, но ведь так бывает, когда кто-то хочет отдать свою жизнь — добровольно! Например, за… — он мнется. — За родственника. Или вот если собака за хозяина…

Эдвард внимательно слушает.

— А вот про опыты про переселение душ… где ты это вычитал? — спрашивает он.

— Ну… — Барни нерешительно произносит. — В «Горячей Столице» писали.

— Выбрось ты эту желтую газетенку от греха подальше, — советует Эдвард. — Там еще не то напишут. Мертвого оживить нельзя, — он обводит ребят взглядом. — Ясно?

Барни стоит, понурив голову — больше он вряд ли что-то спросит.

Но оживляется другой мальчик.

— Но вот про вас… ходят слухи… что вы брата своего оживили, да? Что он вроде как погиб при штурме Столицы войсками Бриггса, а вы его трансмутировали, но что после этого не можете применять алхимию…

Остальные тревожно вздыхают.

Мистер Элрик действительно никогда не применяет алхимию у них на глазах — но они даже не пытались спросить, почему. Это так… само собой разумеющееся, что даже вопроса не возникает. Зачем ему, такому крутому, еще и алхимия?

Эдвард улыбается, но улыбка эта не нравится никому.

— Все верно, — говорит он. — У меня был брат. Да, он совершил одну нестандартную трансмутацию у ворот Генерального штаба. Да, я попытался вернуть его с помощью человеческой трансмутации — это видело слишком много людей, чтобы имело смысл отрицать, да и не хочу я вам врать, ребята. Какое-то время я даже думал, что у меня получилось… — Эдвард вздыхает, чешет шею у затылка. — Но то, что вернулось в облике моего брата, человеком не было.

— А… чем же оно было? — рискует спросить кто-то.

— Тем, кто стережет врата Истины, из которых исходит алхимия. Богом, короче говоря, — как-то скучно и просто отвечает Эдвард.

На пару минут в беседке царит ошеломленная тишина. Потом все говорят хором.

— Стойте, — Эдвард поднимает руку, и мальчишки затихают. — Поверьте, я рассказываю вам это не для того, чтобы вы мне поверили. В конце концов, — он хмыкает, — для вас же безопаснее не верить. Я просто хочу вам сказать: человеческая трансмутация — невозможна, вот и все. Ни под каким видом. Только женщины умеют создавать новую жизнь — не без помощи мужчин, конечно, — тут кое-кто хихикает. — Да, вы давно родителям домой писали? Сейчас вернемся — и немедленно напишите. Завтра проверю и сообщу мистеру Тайлеру.

— Да, сэр, — нестройно отвечают мальчишки.

— А что за Врата Истины, из которых исходит алхимия? — ноющим голосом спрашивает Эдвардс. — Разве такое бывает? В книгах про это ничего нет! Это уже как в сказках получается…

— Я же говорю: хотите верьте, хотите нет, — улыбается Эдвард. — Если у вас все хорошо пойдет, вы этих Врат и не увидите. А увидите — уж точно все поймете. Если они вам голову не оттяпают.

Тон Эдварда намекает на то, что расспросы исчерпаны. Он встает, и начинает хлопать себя по карманам в поисках ключа от комнаты. Мальчишки понимают, что пора расходиться.

Вечером в спальнях мальчишки только и обсуждают, что откровения Элрика: шутил он или не шутил, и насколько шутил… В конце концов решают, что фигня это все, насчет Врат Истины и существа с божественными силами, принявшего человеческий облик — уж больно напоминает детские сказки. Алхимия — это наука, с магией ничего общего не имеет. Скорее всего, знаменитый алхимик изъяснялся метафорами. Да, конечно! Алхимия — это ворота к истине, и те, кто подступает к этим воротам без должных знаний, могут лишиться голов. Все яснее ясного.

Только Барни — а он один из тех, кто влюблен в мистера Элрика без всяких «просто» или «почти» — никак не может забыть, какими серьезными и грустными были глаза эти глаза цвета темного янтаря (и прочих красивых вещей вроде гречишного меда).

На следующий день, рано утром, Барни спускается в сад. Он любит рассвет — это новый день, который только обещает начаться. Сегодня небо не обманывает его ожиданий: оно сиреневое, и розовое, и даже немного зеленое, и всех оттенков сразу. А уж облака-то похожи на стеклянные замки.

Он застает мистера Элрика в саду. Алхимик по-простецки сидит на крыльце, рядом с ногой стоит его видавший виды чемоданчик. Барни с ужасом понимает, что Эдвард уже уезжает.