Айра Левин - Такой чудесный день

После сравнения первых же предложений стало ясно, что Скол не ошибся. Он просидел без сна всю ночь, внимательно водя одним пальцем по строчкам на старом языке, а другим – по переводу. Дважды пробежал четырнадцать страниц статьи и принялся составлять алфавитные списки.

На следующий день он слишком устал и лег спать, а на третью ночь, после похода к Снежинке, снова работал.

Начал ходить в музей самостоятельно, помимо встреч группы. Там можно было курить за работой, разыскивать другие книги на Francais [6]– так назывался этот новый язык с загадочной закорючкой под «с» – и бродить с фонарем по залам. На третьем этаже обнаружилась искусно залатанная в нескольких местах карта 1951 года, на которой Евр именовалась Европой, а в ней была France [7], где говорили на Francais , и города с необычными, манящими названиями: Paris, Nantes, Lyon, Marseille [8].

Скол хранил свою тайну. Хотелось сначала овладеть языком, а потом уже обезоружить Короля и порадовать Лилию. Во время встреч он больше не сидел над Italiano и на вопрос Лилии ответил, совершенно искренне, что бросил эту затею. Она отвернулась, разочарованная, и он с ликованием подумал о сюрпризе, который вскоре ей преподнесет.

Субботние ночи рядом с Мэри КК пропадали зря, и ночи собраний – тоже; хотя теперь, после смерти Тихони, Леопард порой их пропускал, и тогда Скол оставался в музее прибираться, а потом работал.

Через три недели он бегло читал на Francais, лишь время от времени спотыкаясь о непонятные слова. Удалось откопать еще несколько книг. Он прочитал одну, название которой перевел как «Банда фиолетового серпа», потом «Пигмеи экваториального леса» и «Отец Горио».

Выбрав ночь, когда Леопард снова не пришел, он наконец все рассказал. Король словно враз постарел и осунулся, будто услышал дурные вести, и смерил Скола взглядом, храня на лице непроницаемое выражение. А Лилия точно получила долгожданный подарок.

– Ты прочитал какую-нибудь книгу? – Ее широко раскрытые глаза сияли, а губы слегка приоткрылись.

Ни восторг Лилии, ни смущение Короля не доставили Сколу удовольствия, о котором он мечтал. Бремя новых знаний не позволяло радоваться.

– Я прочитал три. И половину четвертой.

– Потрясающе! – воскликнула Снежинка. – Почему ты раньше не сказал?

– Я думала, это невозможно, – добавила Воробейка.

– Поздравляю, Скол. – Король достал трубку. – Это серьезный успех, даже с учетом статьи. Ты поставил меня на место. – Он смотрел на трубку, прочищая чубук. – Выяснил что-нибудь стоящее?

– Да. Многое из того, что нам говорят, правда. Насилие, преступления, глупость и голод существовали на самом деле. Замк и на каждой двери, почитание флага, границы между странами – все верно. Дети ждали смерти родителей, чтобы унаследовать деньги. Фантастически нерационально использовались людские и материальные ресурсы. – Он посмотрел на Лилию, долгожданный подарок которой таял на глазах, и ободряюще улыбнулся. – При всем этом товарищи сильнее чувствовали и были счастливее. Шли, куда вздумается, делали, что хотели, «зарабатывали», «владели» вещами, выбирали – все время выбирали – и оттого жили более полной жизнью, чем мы сейчас.

Король потянулся к табаку.

– То, чего ты более-менее и ожидал, так?

– Более-менее. Но есть еще кое-что.

– Да говори уже! – попросила Снежинка.

Глядя на Короля, Скол произнес:

– Тихоня не должна была умереть.

На него устремились все взгляды.

– О чем ты? – проговорил Король, пальцы которого перестали набивать трубку.

– А вы не знаете?

– Нет. Не понимаю.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Лилия.

– Так-таки не знаете? – повторил Скол.

– Нет. О чем ты? В доунификационных книгах пишется о Тихоне?

– Продолжительность жизни в шестьдесят два года – совсем не чудо химиотерапии, селекции и макси-кейков. Пигмеи в экваториальных лесах, чье существование было тяжелым даже по тогдашним меркам, доживали до пятидесяти пяти и шестидесяти. Товарищ по имени Горио, в начале девятнадцатого века, умер в семьдесят три, и это не было чем-то экстраординарным. Люди жили до восьмидесяти с лишним и даже девяноста!

– Невозможно, – возразил Король. – Тело столько не выдержит. Сердце, легкие…

– В книге, которую я сейчас читаю, 1991 год. У одного товарища там искусственное сердце. Он заплатил врачам, и они поставили его взамен настоящего.

– О, ради… Ты уверен, что понимаешь этот Frandaze?

– Francais. – Да, абсолютно. Шестьдесят два – не долгая жизнь, а относительно короткая.