Франсуа Делоне - Нельзя оставаться людьми

Вот в культуре Тэхума нет деления на своих и чужих. Для Тэхума все свои. Он ни с кем не дерется за жизнь. Он не кушает протоплазму. Когда-то люди оказались сильнее смерти. Они смогли победить старость, когда стали нестами, они смогли победить космос, когда стали бэффами, смогли победить свои личные интересы, объединившись в сверхразум. Тэхум силен, уверен в себе и ценит жизнь больше всего на свете. Не только свою, а вообще — жизнь. В отличие от тристанцев, Тэхум имеет четкую цель. Сейчас ему нужно научиться преодолевать межзвездное пространство.

А тристанцы не имеют вектора целеполагания. Каждый на Тристе живет сегодняшним днем, своей собственной личной жизнью, бодро толкают локтями соседей. Не понимают, зачем живут, не знают, что делать с жизнью, но умирать не хотят. Напридумали в мозгах социальных пирамид. Одни сидят выше, другие ниже. Наизобретали в голове социальных статусов. Кто-то из тристанцев решает судьбы остальных: кому и как жить, когда и как умирать. Насочиняли идей, будто иерархии и структуры необходимы. Одни работают, другие командуют, живут за счет чужого труда. Нафантазировали воздушных замков и обманывают себя, что замки эти нерушимы. А дунет ветерок реальности в эту сказку и развеются воздушные замки. Выйдет планета из зоны обитаемости, как Марс когда-то вышел, и не станет людей на Тристе вместе с их придуманными нерушимыми фундаментальными законами общества. И это общество короткоживущих, разрозненных, не верящих в себя людей покорно дожидается смерти. Культура качелей. Качается цивилизация то в право, то влево. Нет вектора целеполагания, есть страх смерти. Вокруг этого страха и качается культура. То декаданс, то эволюционизм. То рассвет, то закат. Не вырваться, не улететь стрелой, только качаться туда-сюда.

Всего Ильдар насчитал на Тристе, вместе с дикарями, около половины миллиарда человек. Плохо живут на Тристе. Без медицины, почти без промышленности и впроголодь. В сельском хозяйстве плуги деревянные и тягловые животные: быки да лошади. Сеют рожь и пшеницу по трехпольной системе. Кое-где кукуруза, фрукты растут. Скотоводством занимаются. Но леса в округе полны хищников. Дикие звери дерут, бывает, скот крепко. Прямо в загонах дерут.

Феодалы потом крестьян дерут плетьми, раз те не доглядели. Скотина-то феодалу принадлежит. Крестьянин тоже вроде животного. Наказывают, хоть он вроде и не раб. Правильно, не раб, феодализм же лучше. Раба кормить надо, с плеткой над душой стоять, чтоб работал. Рабу не интересно жилы рвать, ему и так похлебки вечером достанется. Положено рабов своих кормить, чтоб не сдохли. Феодализм удобнее. Не надо кормить, не надо стоять над душой. Просто поставил в условия, чтоб для прожития крестьянин жилы рвал, и вперед — собирай с него сливки. И загон не нужен. Куда он денется? Да крестьяне и не хотят никуда, потому что другой жизни просто не знают. Потому что беспомощен он в лесу диком, не умеет, как там выжить. Потому что дети у него. Потому что вокруг все точно так же живут, внушают своим примером такую норму. Но разве это норма, когда ты работаешь, а труд твой отбирают? Но никуда он не денется. Самые прочные стены те, которых не видишь и не чувствуешь — стены культуры. Через культуру свою не перелезешь.

Надо только не перебарщивать. Конечно, если убивать начать крестьян, последнее отбирать, то любой на стены полезет. Вот так феодалы и действуют: воспитывают в культуре безнадежности и слабости, окружают невидимыми стенами и не сильно надавливают, чтоб стены держали. Это как принцип «тяни-толкай», только наоборот: закрой все выходы и не создавай критического давления в обществе, чтоб не лопнуло где-нибудь. Если передавить, то чвакнет, как зубная паста из закрытого тюбика, на который наступили.

— Ильдар, ты что расфилософствовался? — спросила Вена.

— Да вот, думаю, как тристанцев двигать. Пожалуй, подошел бы приём «тяни-толкай». Устроить бы им хорошее место для жизни в стороне, а тут сделать жизнь похуже. Как бы, надавить тут, и дорожку показать, куда идти. Как зубной пасте, перед надавливанием крышечку открутить. Они бы и переселились спокойно на хорошее место.

— Сомневаешься?

— Сомневаюсь. Нельзя так с людьми. На обман похоже. Будто я скрываю от них что-то, будто свой интерес замыслил против их интереса. И тайно управляю ими, как куклами.

— А ты хочешь идеально всё сделать, значит? — спросил Аст. — Перфекционист какой! Пугать не хочет, обманывать не хочет.

— Аст! Ну правда же. Ты бы как сделал? — спросил Ильдар.