Гильермо Дель Торо - Форма воды

Если Зельда желает предупредить Элизу, ей нужно использовать растерянность Стрикланда, и задержать его на максимально возможный срок, и орать так громко, как получится.

– Скажите, мистер Стрикланд, – она повышает голос, чтобы заодно скрыть дрожь. – Как ваши пальцы?

Он хмурится, затем смотрит на замотанную бинтами руку:

– Я не знаю.

– Вам прописали что-то против боли? Мой Брюстер однажды сломал запястье. Тогда он работал на заводе. И доктор поправил ему все как нужно.

Стрикланд кривится, и по вполне понятной причине – она кричит.

Зельду не волнует его ответ, хотя нетерпеливое движение его языка по губе, там, где остались следы порошка, говорит ей все. Он тяжело сглатывает, словно пытается запихнуть в себя несуществующее лекарство, после чего плечи удивительным образом распрямляются, глаза обретают пугающий фокус.

– Зельда Д. Фуллер, – скрежещет Стрикланд. – Д значит «Далила».

Зельда вздрагивает.

– Как ваша… – она неожиданно не может больше думать. – Ваша жена… она… – язык словно движется сам, формируя слова. – Как вашей жене нравится…

– Ты из кладбищенской смены, – рычит он, словно это худшая вещь, которую можно сказать о человеке, хуже, чем все остальное, что выглядит просто очевидным. – Сумочка при тебе. Отправляйся домой.

Он вытаскивает карточку пропуска из нагрудного кармана точно стилет и вонзает в замок.

Зельда побуждает себя завершить вопрос, спросить о чем-то нелепо-домашнем, чтобы даже Ричард Стрикланд вынужден был ответить из вежливости. Но он возвращается в обычное состояние, когда он смотрит сквозь нее, женщину, которая едва существует, и он проходит через дверь Ф-1, электрохлыст задевает ручку, последнее предупреждение для Элизы, где бы та ни была.

По крайней мере Зельда надеется, что лязг послужит таким предупреждением.

Черт, какой яркий свет! Словно иглы вонзаются в его глазные яблоки.

Он бы хотел вернуться быстрее в полумрак кабинета, под мягкое серое мерцание черно-белых мониторов. Но он тут не просто так: самое время встать лицом к лицу с Deus Brânquia, и привести к завершению эксперименты Хоффстетлера.

Нет, не Deus Brânquia. Образец, и это все.

Почему он снова боится думать об этом как о Deus Brânquia? Это глупость. Немедленно прекратить. Старый добрый «алабамский прывет», прирученное могущество в облике электрохлыста, такой длинный и удобный в его ладони, словно перила, держась за которые, можно выбраться из опийного тумана в реальный мир.

Только надо позвать пару солдат, чтобы выловить тварь из резервуара и привязать, не потеряв не единого пальца. Бойцы военной полиции сделают все. Он тут главный.

Ночью он отослал их только для того, чтобы обнаружить, что оставил «прывет» в кабинете. Кабинет, ящик стола, таблетки. Совпадение. Он не забывал хлыст нарочно. Ничего подобного.

Он думает о путаном рассказе Лэйни, о том, что она поймала Тимми за потрошением ящерицы. Это не обеспокоило Стрикланда вообще. Черт, да он был горд.

Он должен учиться у собственного сына.

Когда Стрикланд в последний раз оставался наедине с этой вот ящерицей? Наверняка еще на Амазонке, когда он сжимал гарпунное ружье, будучи в тускло освещенном гроте, от стен которого отражались крики обезьян.

Deus Brânquia – Образец, – весь в пятнах от ротенона, тянется к нему двумя лапами. Словно они равные. Высокомерие. Оскорбление.

Теперь посмотрите на него. Очевидное, ясное зрелище страдания.

А, точно, они же вытащили его и привязали… как он мог забыть?

Вынужден опираться на кровоточащие колени, поскольку не может долго стоять на ногах, держать свой вес. Алая жидкость сочится там, откуда недавно выдрали швы. Кусочки отвратительной анатомии дергаются и пульсируют в поисках воздуха.

Стрикланд поднимает «прывет» и покачивает им.

Deus Brânquia ощетинивает гребень на спине.

– О, ты помнишь, – говорит Стрикланд.

Он наслаждается тем, как стучат каблуки, пока он идет по лаборатории. Предвкушение пытки – самый чувственный момент. Набухающий, восстающий страх. Томление двух тел, пока разделенных, но обреченных на неизбежное столкновение.

Деяние, более творческое, чем Стрикланд смог бы нарисовать в воображении, даже имейся у него достаточно терпения.

Лэйни никогда не поймет эту разновидность предварительных ласк.

Ее постигнет только солдат, который чувствовал, как кровь струится у него в жилах перед боем.

Испачканная кровью шея Лэйни возникает перед его внутренним взором. Приятное, возбуждающее зрелище.