Гильермо Дель Торо - Форма воды

Мягкий, приятный звук по сравнению с обезьяньими криками.

Дождь превращает одежду во вторую шкуру, он снова обнажен, как тогда на Амазонке. Ключи в кармане рвут плоть так же, как могла это сделать сломанная кость. Стрикланд вынимает их, проходит длинный, успокаивающе длинный корпус «Кэдди», длинный, как сама жизнь, которую еще можно спасти.

Открывает дверь, падает на место водителя. Внутри сухо, уютно.

Пахнет новой машиной.

Стрикланд поворачивает ключ зажигания, понятно, что мотор стонет, пробуждаясь к жизни. Но он отвезет хозяина туда, куда тому надо, туда, где в запертом ящике стола лежит «Беретта» модели семьдесят, та же самая, из которой он убил розового речного дельфина.

Он будет скучать по «прывету».

Мужчины привыкают к своим инструментам, а это был хороший инструмент. Только наступает время двигаться дальше.

Стрикланд выжимает газ, воображает, как летит грязь из-под задних колес: на гаражную дверь, на блузку Лэйни. Их район под дождем выглядит предельно уродливо. Хотя это не способно удивить существо с мозгом – все вещи уродливы, если смотреть изнутри.

Утро, но света нет.

Переполненные дренажные канавы углублены и окружены оранжевыми конусами. По обочинам стоят заграждения. Автобус, на котором она едет, скользит через фут стоячей воды, и та пенится под колесами.

И все вокруг, и сырая грязь, и расползающаяся тьма отражают ее мучение.

Элиза дважды проверила уровень реки с тех пор, как начался ливень, чувствуя себя так, словно кусок за куском вырезала собственное сердце. Завтра доктор Хоффстетлер отправится своим путем, она и Джайлс загрузят существо в «мопса», отвезут к дамбе и проводят к краю воды.

Сегодня ее последний день с тем, кто, единственный за всю жизнь, видит ее такой, какая она есть.

А разве это не любовь?

Элиза смотрит на свои ноги, и даже в лишенном света сумраке автобуса она видит туфли. Те самые туфли, она все еще не верит, что вчера, перед тем как отправиться несколько часов поспать перед работой, она взяла и вдохнула жизнь в собственную мечту.

Она вошла в «Джулия Файн Шуз» и, хотя ее ошеломил острый запах кожи, быстро отправилась к витрине у окна, подхватила пару украшенных серебром туфель с низкой застежкой с их колонны цвета слоновой кости и решительно отправилась к кассе. Оплачивая покупку, выяснила, что Джулия, совершенная красотка, достаточно умная для бизнеса, – не более чем плод ее воображения.

Она спросила, и ей ответили, что это просто хорошо звучащее имя.

И это успокоило Элизу по пути домой: если Джулии не существует, то она сама станет Джулией. Покупки в супермаркете опустошили ее запасы, а приобретение туфель оставило без гроша, но она даже не заволновалась.

Она не волнуется и сейчас.

Ее туфли словно копытца, и пусть единожды, в этот последний день, она сама хочет быть прекрасным существом.

Под стать ему.

Элиза выходит из автобуса и раскладывает зонтик, но тут же чувствует, что поступила неправильно – неуклюжая человеческая затея. Она отбрасывает зонт в сточную канаву, подставляет себя небу, текущей с него воде и пытается дышать в ее объятиях. Решает, что никогда больше не захочет быть сухой.

Элиза мокра до нитки, когда она приходит домой, но ее это радует, дождь стекает с ее одежды, когда она идет по коридору, образует лужицы, которые – она надеется – никогда не высохнут.

До того, как он не ушел в кинотеатр, она никогда не запирала дверь.

Сейчас она нащупывает ключ, заранее спрятанный в абажуре неработающего светильника, и вставляет его в замок. Джайлса нет на обычном месте, но, когда она отправлялась в «Оккам», он сказал ей, что проверит, все ли в порядке, но она видела, что он хочет закончить картину, ради которой лихорадочно делал наброски.

«Я в огне, – сказал он. – Со времен молодости не ощущал такого вдохновения».

Элиза в этом не сомневалась, но она и не дурочка, она поняла, что Джайлс знает – развязка близка, и он осознаёт, что нужно дать ей время и пространство для прощания.

Он оставил радио включенным для нее, и она задерживается у стола, прислушиваясь.

Элиза привыкла зависеть от радио: политика, спортивные результаты, тупое перечисление местных событий, все это создавало рациональное противоречие той неприрученной фантазии, внутри которой она жила. Будучи дома, слушала его постоянно.

Вчера существо, закутанное в сырые полотенца, село за стол рядом с ней, первый раз использовав стул – непростое дело для того, кто украшен плавником на спине и коротким чешуйчатым хвостом. Он стал выглядеть точно женщина только из душа, и она рассмеялась, и хотя он не мог понять до конца, он засветился, показал свою версию смеха: золотое свечение на груди, там, где начинаются жабры.