Роберт Блох - Неприкрытый мираж

Robert Bloch: Bald-Headed Mirage

У астероида не было названия, если не считать четырехбуквенного слова, которое Чак использовал для обозначения его, когда садил корабль.

Барвеллу не понравилось ни это слово, ни какое-либо другое из слов, использованных Чаком. В старые времена, еще до космических путешествий, люди с ограниченным и сомнительным словарем Чака часто назывались 'земными'. Барвеллу стало интересно, как их можно сегодня назвать. 'Планетарными'? Или 'астероидными'?

Это не имело значения. Важно то, что Чак был типичным космическим переселенцем. Когда-нибудь он и его товарищи, вероятно, станут легендой как героические межпланетные пионеры, точно так же, как были преображены ранние поселенцы старого американского запада. Песни и саги будут написаны об их бесстрашных подвигах, их смелом видении, их стремлении к свободе, их борьбе за освоение звезд.

Но такие люди, как Барвелл, которому теперь приходилось жить рядом с ними, знали, что космические колонисты, вероятно, ничем не отличаются от своих исторических коллег на Земле. Они были неудачниками, антиобщественными безумцами, которые бежали от обязанностей организованного общества и наказания его законов. Они стремились в небеса не из поэтического стремления, а в отчаянной попытке избежать безнадежных долгов, обвинений в вымогательстве, суда за убийство, оправдания внебрачных детей - и они надеялись найти не красоту природы, а добычу. Они были ведомы не светом, а добычей - и, поскольку большинство из них были неотесанными, невежественными людьми, они объединялись с такими партнерами, как Джордж Барвелл, которые обеспечивали наличие мозга для уравновешивания объема мускулов.

Возможно, полагал Барвелл, он был несправедлив к ним. У Чака, как и у большинства его коллег, было больше, чем мускулы; у него была естественная координация, естественное понимание, проявляющееся в механических способностях. Одним словом, он был чертовски хорошим пилотом - точно так же, как камнем преткновения на Старом Западе часто были чертовски хорошие всадники, водители дилижансов, погонщики быков, охотники и разведчики. Чего ему не хватало, при совмещении с Барвеллом он получал. Вместе они сформировали команду - мозг и мозжечок, а также психический продолговатый мозг, состоящий из сочетания качеств компонентов.

Только к тому времени, когда они приземлились на астероид, Барвеллу уже чертовски надоели четырехбуквенные слова Чака. У Чака было слово из четырех букв для всего самого важного за все время их долгого перелета - чтобы описать еду, заключение в крошечной каюте корабля, его потребность в сексуальной разрядке. Чак ни о чем другом не говорил, его больше ничего не интересовало.

Собственные вкусы Барвелла стремились к поэзии - старой поэзии древних времен, полной рифмы, метра и звукоподражания. Но не было никакого смысла даже напоминать об этом Чаку; дайте ему название, такое как 'Атака легкой кавалерии', и он подумает, что речь идет о снабжении наркотиками какого-то полка. А что касается 'Песни последнего менестреля'...

Нет, Барвеллу в такой ситуации было легче молчать и позволять Чаку говорить. О... запасах полезных ископаемых, которые они собирались найти, и... деньгах, которые они заработают, чтобы вернуться в этот... город Лунадом и рассказать всем...

Барвеллу было легче промолчать, но не так-то просто. И к тому времени, когда они приблизились к поверхности астероида, он очень устал от своего партнера и его земных устремлений. Если Джордж Барвелл вложил свое маленькое наследство в подержанный корабль, чтобы провести частное исследование неба, это было не потому, что он хотел богатства, чтобы удовлетворить свои агрессивные стремления против общества. Он точно знал, что он хотел сделать со своими деньгами в случае успеха. Он купил бы себе небольшое местечко, где-нибудь за Плутоном и установил Межпланетный Пруд Уолдена. Там бы он уединился, чтобы писать стихи в древней манере; не промежуточный верлибр первой космической эры или сегодняшний звуковой синтез, возникший из того, что ученые когда-то называли 'прогрессивным джазом'. Он также надеялся провести изучение и дорогое исследование бесценных лент забытых народных песен.

Но сейчас не было времени для таких спекуляций, не было времени для поэзии. Они скользили над поверхностью астероида, разумеется, на автопилоте, в то время как приборы проверяли гравитацию, кислород, плотность, радиацию, температуру и все остальное. Чак сидел за штурвалом, в любую минуту готовый к неожиданному повороту.