Роберт Блох - Неприкрытый мираж

Какую форму может принять жизнь, если она выкована в огне, если она рождается из пламенного чрева вулкана? Эти великие каменные головы с изумрудными глазами...

И все это время они приближались, медленно приближались к ним. Каменные головы смотрели и не исчезали. Изумруды пылали и сверкали, и теперь Барвелл больше не мог думать; он мог только смотреть, и попробовал старый трюк снова. Прохладный поток сознания ждал. Маленькие вихри мыслей закружились в водовороте.

Изумрудные глаза. У его любви были изумрудные глаза, иногда бирюзового, иногда дымчатого нефрита, но его любовь не была каменной. И она была далеко, а он был здесь один в этой пустыне. Но это не то место, где он хотел бы погрузиться обратно в поток, использовать причудливые мысли, чтобы отогнать еще более причудливую реальность. Думай обо всем, кроме изумрудов, думай о давно забытых звездах давно забытой формы искусства, о кинофильмах; вспомни о Перл Уайт, Руби Килер и Джуэл Кармен, о чем угодно, кроме изумрудов, думай о Даймонде Джиме Брэйди и о сказочных камнях в истории, которые мужчины вырывали из Земли из-за любви к женщине. Любовь только вокруг Кохинур. Вера, бриллиант надежды, и милосердие...

Изумрудные глаза... Эсмеральда и Горбун из Нотр-Дама... Хьюго называл Нотр-Дам де Пари... огромный собор с каменными смотрящими горгульями... но камни не смотрят... или не так? Изумруды смотрели.

Барвелл моргнул, качая головой. Он поднял глаза, заметив, что Чак побежал, приближаясь к четырем фантастическим монументам в песке. Хрипя и тяжело дыша, он последовал за ним. Чак не видел то, что видел он - это было очевидно. Даже в момент смерти он хотел эти изумруды. Даже в момент смерти...

Каким-то образом Барвеллу удалось догнать своего спутника. Он вцепился в его рукав, останавливая его. Чак уставился на него, покачивая головой и произнося слова.

- Не подходи ближе!

- Почему нет?

- Потому что они живые!

- Ерунда. - Это было не то слово, которое использовал Чак, но Барвелл угадал его значение.

- Они живые. Разве ты не видишь? Живые скалы. С их огромным весом эта пустыня подобна воде, как озеро, в которое они могут погрузиться по своему желанию. Погрузиться и снова появиться до шеи. Вот почему они исчезли, потому что они плавали под поверхностью...

Барвелл знал, что он тратит драгоценный кислород, но он должен был заставить Чака понять.

- Должно быть, они схватили наш корабль, подняли его, чтобы осмотреть, а затем выбросили.

Чак нахмурился и сказал другое слово, которое означало: 'Чепуха'. Он освободился.

- Нет - не - подходи ближе...

Но у Чака был дух первопроходца. Рефлекс 'схватить-сцапать-ударить-ограбить-изнасиловать'. Он видел только изумруды; глаза, которые были больше, чем его живот.

И он пробежал последние пятьсот ярдов, двигаясь по песку к четырем смотревшим головам, которые ждали, смотрели и ждали. Барвелл побежал за ним - или попытался бежать. Но он мог только тяжело плестись, отмечая при этом, что огромные каменные головы были разъедены и выветрены, но не вырезаны. Ни один человек и ни один мыслящий инопланетянин не мог изваять эти образы. Потому что они были не подобием, а действительностью. Камень жил, камень чувствовал.

И изумрудные глаза манили...

- Вернись! - Кричать было уже бесполезно, потому что Чак не мог видеть его лица за пузырем. Он мог видеть только огромные лица перед собой и изумруды наверху. Его собственные глаза были ослеплены голодом, жадностью, достижением своей цели.

Задыхаясь, Барвелл все же догнал бегущего человека и развернул его.

- Держись от них подальше, - сказал он. - Не подходи ближе - они тебя раздавят, так же как раздавили корабль...

- Ты врешь! - Чак повернулся, его оружие внезапно поднялось. - Может быть, это тоже был мираж. Но драгоценности реальны. Я знаю твои мысли, ты... Хочешь избавиться от меня, забрать изумруды себе, отремонтировать корабль и улететь. Только я далеко впереди, потому что это и мои мысли тоже!

- Нет... - пропыхтел Барвелл, вспомнив в этот момент, как один поэт однажды сказал: 'Скажи Да жизни!' и одновременно осознавая, что уже не будет времени для дальнейшего утверждения.

Ибо оружие породило яркую вспышку, а затем Барвелл упал; он падал в поток сознания и за его пределы, в пузырящуюся черноту потока бессознательного, где не было ни каменных голов, ни изумрудных глаз. Туда, где больше не было никакого Барвелла...

Так что Чаку оставалось лишь стоять над телом своего партнера у основания большой каменной головы; стоять и улыбаться с триумфом, пока дым поднимался, словно перед алтарем бога.