ФАНТАСТИКА И ФЭНТЕЗИ ПОЛЬСКИХ АВТОРОВ

Я отбил нашествие, а Север – побежденный и униженный – покончил с собой. Народ, оголодавший и измученный войнами, ведомый железной рукой моих апостолов, теперь уже гораздо быстрее способен был к смене веры и неверных привычек. Повсюду возникали святилища новой веры, повсюду мои жрецы провозглашали Добрую Весть и славу Единому. Когда сила Писания стерла с земной поверхности внешние знаки языческого двурушничества, пришло время более глубинной и важной перемены – в самой сердцевине душ. Новая вера была словно верхняя одежда, которую носят, чтобы тебя не узнали. В кругу семьи и друзей все так же существовали старинные обычаи и предрассудки. Дабы искоренить подобное зло, созвал я Тайный Совет, который, в свою очередь, создал сеть доносчиков. Тайный Совет должен был чутко следить за чистотой жизни сограждан, над тем, дабы присвоили они в сердца свои учение любви и братства. Деятельность Совета не была ограничена какими-либо уставами, считая своей главной целью добро всего общества и ближнего, она не могла быть спутана несовершенными людскими законами. Громадная армия людей работала днем и ночью, ведя Царство Божие к еще большему совершенству. Государственные информаторы выполняли неоценимую роль, в значительной степени, именно благодаря им и осуществлялся принцип равенства и справедливости – в одинаковой степени и управляющий богатствами Царствия, равно как и подчиняющийся ему работник подданы были неустанному вниманию государственных слуг, и, благодаря всего лишь одному доносу, роли этих людей могли полностью обернуться. Никто не был уверен во дне и в часе, и только усердие по службе и вера, возлагаемая в милость Всемогущего, представляли собой определенную страховку. Гигантская лавина доносов и рапортов занесла императорскую администрацию, потому-то и начал этот орган непомерно разрастаться и завоевывать все большее значение. Я опасался, как бы члены Тайного Совета не попали в грех гордыни, и создал несколько новых учреждений, которые должны были себя перекрестно контролировать и обследовать состояние душ граждан. Но тут уже новые неподъемные задания заняли мое внимание. Ну да, в границах Империи строительство Царства Божия шло довольно-таки живо, но многочисленные варварские народы, в пущах Германии, в снежных равнинах Севера, в песках Аравии и Персии, в неизведанных землях Африки, Индии, в далеком Китае, равно как и в других, неизвестных пока еще, уголках мира ожидали в муках греховных прихода Искупителя.

Императорская армия все время накапливала силу, правда, она поглощала массу денег, так что гигантские налоги бременем повисли на всех жителях державы. Сюда следовало прибавить расходы на растущую администрацию; так что, в конце концов, многие провинции начали умирать от голода. Конечно, меня бы это не сильно и беспокоило – ибо строительство Царства Божия стоила любых ограничений, и оно отрывало слабые людские души от низменных, материальных целей – но ведь это отразилось на сумме поступающих налогов! Недоедающие и измученные люди работали все хуже, несмотря на все усилия Тайного Совета и нескольких вспомогательных организаций, со все меньшим запалом, или же, лучше сказать: с запалом, все более лучше изображаемым. Еще раз приходилось мне встать против слабости и мелочности этого народца.

С другой стороны: людские чувства, которыми я украсил свое божественное существо, были несовершенными и искалеченными. Я даже не был в состоянии просмотреть все доносы, приходящие, скажем, из одной только столицы! В огромной мере я должен был полагаться исключительно на своих сотрудников. А они не были совершенными, и хотя часто становились свидетелями моей божественности - время от времени мне приходилось подкачивать их слабеющий дух – и случалось, что они начинали блуждать и становились врагами Писания. Я наказывал их примерно, но раз даже в моем ближайшем окружении случались отступники, то как же могло быть на самых окраинах Империи? Не мог же я быть присутствующим повсюду и одновременно, а если бы даже и осуществил бы это – разве не пострадали при сем серьезность и достоинство Писания? Разве обязан я был стать неопалимой купиной [49]при каждом гражданине? Или же, скорее, дамокловым мечом, подвешенным над головами у всех?

В каком-то смысле я и был им – посредством собственных сотрудников в различных секретных службах. Только ведь каждый из них был всего лишь несовершенным человеком, я же стремился к совершенству и абсолютной полноте. Как можно было достичь этого надуманного совершенства в государстве, в котором сообщение из одного конца в другой достигало за месяц, а солдаты были вооружены мечами, пращами и копьями? Все это нужно было изменить. Царство Божие нуждалось в новых, огромных средствах, чтобы подавить своих многочисленных врагов и более производительно контролировать умы граждан. Эти новые средства должна была предоставить наука, и это именно она должна была заменить воздействие моей божественной воли. Потому-то я и дал своему народу свет высшего знания; вскоре начали появляться фабрики, в которые согнали толпы деревенщины, а вместе с ними: новые города, дороги, машины, и все удивительнейшим способом преобразилось.