Анджей Пилипюк - ФАНТАСТИКА И ФЭНТЕЗИ ПОЛЬСКИХ АВТОРОВ - ЧАСТЬ ВТОРАЯ

— Вот скажи мне… — о чем же его спросить? Про что?

— Вот скажи… скажи, как ты входишь в дом, где нет дымовой трубы? — неожиданно выпалила она. Сама не знала, с чего это ей пришло в голову, такой уж любопытной никогда не была. Пальцы стиснули пепельницу.

О чудо, Санта явно смешался. Он еще больше опустил револьвер, отвел взгляд.

— Следующий вопрос, — буркнул он.

— Э нет! — с триумфом воскликнула Аня, зная, что случайно попала. — Это же последнее желание, ты обязан ответить! Таковы принципы!

Она этого не знала, выстрелила вслепую. И вновь попала.

— Принципы им… — буркнул Николай. — Но ведь это же служебная тайна…

— Погоди, какая еще тайна? — по-кошачьи фыркнула она. — Ты же и так меня убьешь… Говори, или…

Черт, попала же, малая, вредная сучка. Знает же, что ответить обязан. Чтоб ее…

— Какой там был вопрос? — Теперь уже он хотел потянуть время, хотя и не знал, а зачем.

— Как ты входишь в дом, где нет дымохода?

Тот помолчал, отводя глаза от ее настойчивого взгляда.

— Через сральник, — выпалил наконец. Худые щеки побагровели. — Через сортир! Потому так вас, говнюков, и ненавижу! И работу эту ненавижу!

Он поднял взгляд, опоздав на мгновение, уловил лишь блеск летящей пепельницы, радужное сияние ёлочной гирлянды. Он был быстр, успел нажать на курок; револьвер выпалил, тихонько кашлянув, со стенки посыпалась штукатурка и обломки бетона. Револьвер на паре метров сносил на добрые полметра вправо и вверх, мама Корлеоне всегда любила делать покупки на распродажах.

Пепельница трахнула Санту в лоб и рассыпалась на мелкие осколки. Еще до того, как те упали на пол, девочка рванула в сторону. Лишь бы добежать до дверей, выскочить на лестничную клетку… Грохнулась навзничь, попробовала вскочить.

Он стоял над ней, снизу выглядел огромным. По худому лицу стекала кровь из рассеченного лба. Шапочку с помпончиком где-то потерял и теперь выглядел как вылитый Осама.

— Не хотела по-доброму, будет по-плохому, — глухо произнес он. — Теперь будет в пузико, в желудочек или там в печеночку. Сказать ничего не успеешь, умрешь еще до того, как тебя найдут. Но не скоро…

Он поднял револьвер. Аня уже хотела закрыть глаза, как вдруг…

— Э, на это меня не обманешь, — смех прозвучал словно сдавленный хрип. — Только не на эту древнюю штучку, только не на взгляд за мою спину. Нет там нико…

Фонтан крови вырвался из груди Санта Клауса, вместе с обломками кости хлестнул по лежащей девочке. Ее крик утонул в грохоте очереди; комната, вместо запаха расплавленного воска, заполнилась смрадом пороха. В звон колокольчиков ворвались звучные удары падающих на пол гильз.

— И что ж ты, блядюга, знаешь про то, как убивают, — сказал кто-то. Николай еще стоял, но колени под ним уже подломились. Он упал рядом с Аней, рядом с ее лицом. Она могла глянуть прямо в глаз, сейчас уже мертвый и пустой. Узкие губы приоткрылись, струйка крови потекла на серебристую бороду.

Казалось, что это длилось очень, очень долго, прежде чем смогла подняться. Потому же этого не помнила. Первое, что впоследствии могла призвать из памяти — это полноватый мужчина с румяными щеками, в красной шапочке с помпончиком, с серебряной бородой, с прозрачными, синими глазами.

Синими и холодными.

Красная шуба, отороченная белым мехом, была раскрыта. Из-под нее выглядывал ствол с характерной газовой трубкой. Калаш.

— Ты кто такой, холера ясна? — спросила Аня, когда уже могла выдавить из себя эти несколько слов.

Незнакомец усмехнулся.

— Меня зовут Мороз, — ответил он. — Дедушка Мороз.



Он нежно гладил ее по голове. Сейчас ее трясло, на ногах устоять не могла. Губы, выгнутые подковкой, дрожали, словно у обиженной девочки. Которой, по сути своей, она и была.

Дед гладил ее, и в этом не было ничего от липких прикосновений дядьки — педофила или других дядюшек, что были раньше. Вдруг ей захотелось прижаться к широкой груди, выплакаться. Вдруг он застыл.

— Знаешь, я ведь не Пиноккио. Не деревянный, — пояснил тот, видя брошенный искоса, любопытный взгляд. Поднялся.

Давно уже хотел достать сукина сына. Уж слишком он расходился, особенно, когда у нас настали тяжелые времена. Привесли этого, МакДональда, а теперь еще и этого. Ну, тем не менее, удалось, благодаря тебе.

— Благодаря мне? — спросила, уже начиная успокаиваться.

— Ну да! А ты молоток! Придержала его, так что я смог успеть.

Аня встала. Он не был высоким, могла заглянуть прямо в синие глаза.