Коллектив авторов - Старые долги

— Сразу будешь рубить или…

— Или что? — перебил Лекарь. — Предлагаешь сначала поразвлечься?

— Вообще-то я хотел предложить честный поединок или хотя бы поговорить.

— С кем? С тобой?! — презрительно фыркнул Лекарь.

— А ты с монахами не дерешься? Или не разговариваешь?

— Тоже мне, монах выискался. Святоша недобитый.

— Божьи люди тебя чем-то обидели? Может, когда-то посчитали твой дар дьявольской силой и попытались убить? И ты с тех пор зол на всех церковников? — предположил Дарий.

— Ты ведь меня не узнал? — полуутвердительно спросил Лекарь, останавливаясь посреди небольшой прогалины.

— А должен был?

— Ну да, за тысячу лет можно и забыть.

От удивления Дарий споткнулся, не удержал равновесия и упал на колени в траву, уже покрытую ночной росой. Чуть более тысячи лет назад он встретил Эмриса и из Дариуса стал Дарием. И этот обозленный человек однозначно не мог с ним сталкиваться в первые годы после Светлой Передачи — тогда бы у него не было повода так злиться. Но до того все встреченные Дарием бессмертные делились на две группы: друзья с учениками и обезглавленные трупы. Ни другом, ни учеником этот Лекарь не был, и голова его была на положенном ей месте.

И тут Дария словно кипятком окатило. Он вспомнил единственного бессмертного чужака, ушедшего от Дариуса живым. Всё верно, тысячелетие назад, плюс-минус полвека не в счет, поблизости от окруженного армией Дариуса Рима…

Дарий глухо застонал и уткнулся лицом в связанные руки. Так плохо ему было только после Светлой Передачи. Вернее, после нее было куда хуже — вспомнить, осознать и почувствовать всё разом. Но тогда все его жертвы были лишь немым укором совести, а теперь один из них стоял перед ним во плоти — живым воплощением всего того зла, которым Дарий когда-то был. И после Передачи он не чувствовал стыда, только боль и сожаление, а сейчас это новое чувство жгло хуже раскаленного железа.

— И чего ты ждешь? Руби! — выкрикнул Дарий, но ни удара, ни другой реакции так и не последовало.

Так и не дождавшись в этот момент казавшегося таким желанным избавления, Дарий озадаченно поднял голову. Лекарь не спешил обнажать меч, наоборот — смотрел на Дария задумчиво и как-то даже заинтересованно. Дарий подавил желание выругаться, а заодно и назойливую мысль, что простым срубанием головы именно этот бессмертный может не удовлетвориться. Но Лекарь продолжал молча стоять над Дарием, а тот терпеть не мог праздновать труса, даже в такой щекотливой и со всех сторон неприятной ситуации.

— Или просто моей головы тебе мало? И тебе требуется другое удовлетворение старой обиды?

— Да вот как раз думаю об этом, — хмыкнул Лекарь.

— Так чего же ты ждешь? Я безоружен и связан. Почти как ты тогда. Или чего еще тебе для полного счастья не хватает?

— Столетие не то, — вздохнул Лекарь. — Или даже тысячелетие.

— А в этом веке ты с мужиками не спишь, только с девицами? — Дарий понимал, что нарывается, но он устал, замерз, излишне ярко вспомнил то, что предпочел бы навсегда забыть, чувствовал себя предельно паршиво и хотел только, чтобы всё это поскорее закончилось. Раз уже всё равно терять голову, то вовсе необязательно растягивать этот процесс и делать его еще более мучительным.

— Ага, чередую. Столетиями. Чтоб не наскучили — ни те, ни эти, — ухмыльнулся Лекарь, оглянулся и присел на поваленное бревно.

Дарий мысленно вздохнул. Похоже, быстро не получится.

— Но мне вот что интересно, как ты докатился до того, чтобы из успешного полководца и потенциальной грозы всей Европы превратиться в смиренного монаха? — спросил Лекарь.

Дарий мрачно на него покосился, но всё же проворчал:

— Не успешного, а лучшего в том веке.

— Тем более.

Дарий рассудил, что раз отсечение головы пока откладывается, стоять на коленях неудобно, а земля хоть и холодная, но умереть от простуды ему всё равно не грозит, поэтому сел и устроился на траве поудобнее.

— А ты считаешь, что бессмертный не может измениться со временем?

— Может, — серьезно кивнул Лекарь, — но это бывает не так уж часто и уж точно не настолько резко. И мне очень интересно, как у тебя это получилось.

— Вот отруби голову, и узнаешь.

— Да что я, дурак, что ли — рубить голову не пойми кому?

Дарий с досадой отметил, что, похоже, его только что ненавязчиво обозвали «дураком», что в разы уменьшило и так не сказать чтобы сильное желание рассказывать что-либо.

— А если не скажу, тогда что? Пытать будешь?