Коллектив авторов - Старые долги

Лекарь хмыкнул, встал со своего бревна, приблизился и дважды по кругу обошел Дария, тщательно разглядывая.

— А знаешь, ты не выглядишь и вполовину настолько светлым, как блаженный Эмрис. Потускнел-то свет при Передаче? Или это ты его настолько затемнил? Небось на вторую Светлую уже и не хватит?

— Вот отруби мне голову — и проверишь, — огрызнулся Дарий.

Нет, он однозначно предпочитал, чтобы его называли дураком и идиотом, а не вешали на ближайшем дереве или живьем сдирали кожу, но и первое настроения не улучшало.

— Да что-то как-то не хочется. Не поверишь, но мне нравится оставаться собой.

— Так тогда я пошел? — встрепенулся Дарий, начиная приподниматься. — Раз рубить голову ты мне всё равно не будешь.

— Но-но! — Лекарь пнул его, и Дарий упал обратно в траву. — Даже если мне не нужна твоя голова — это не значит, что я отпущу тебя просто так.

— Предварительно повесишь? И немножко попытаешь?

— Насколько я помню, ты в свое время обошелся со мной несколько иначе, — снова крайне паскудно усмехнулся Лекарь.

— Ты же сам сказал, что сейчас у тебя не то столетие.

— Ради такого случая я могу сделать исключение.

— Я же христианский священник! И не совестно?! — возмутился Дарий.

— Мне? Бывшему римскому патрицию? Да мы в свое время ваш христианский сброд на крестах распинали!

— Вот и распял бы!

— Очень смешно.

— Что, небось просто лень крест сколотить?

— Да слишком много тебе чести — на кресте висеть!

— Ага, значит, всё-таки уважаешь христианство, раз висение на кресте честью считаешь?

Лекарь издал злобный рык, схватился за рукоять меча, а потом неожиданно рассмеялся.

— Впервые вижу бессмертного, способного достать меня не только в бою, а и в словесном споре.

— Так я ж уже тысячу лет оружия в руки не беру, только на словах и остается упражняться.

— Тысячу лет не берешь?! А кто мне поединок предлагал?! — возмутился Лекарь.

— Я просто пытался потянуть время.

— Обманщик.

— Это был стратегический маневр. И, кстати, как тебя зовут?

— Это каким таким местом кстати?

— Должен же я знать, с кем я ругаюсь.

— А кто тебя собирался убить, тебя не волновало?

— Я надеялся, что ты представишься, если согласишься на поединок. Или твое имя — это какая-то страшная тайна?

— Да нет вообще-то, — пожал плечами Лекарь, и коротко, чуть издевательски кивнул: — Митос.

— Дарий, — ответно представился Дарий. — А почему разбойники называли тебя Лекарем?

— Да потому что я им и был, — ответил Митос. — Я тут как раз снова увлекся медициной в последнее десятилетие. А разбойники — очень благодатная почва для практики. И свежие ранения с болячками всегда есть, и никаких тебе претензий, если кто случайно умрет. Наоборот — бездна благодарности от тех, кто выжил.

— Кстати, Митос — довольно древнее имя, — сказал Дарий, вопросительно глядя на Митоса.

— Да, — кивнул тот. — Ты ведь в прошлый раз не заметил?

— Что не заметил?

— Мой возраст, — Митос ухмыльнулся. — О, вижу, ты до сих пор так и не научился определять возраст бессмертных.

— А это возможно? — удивился Дарий.

— Оно само приходит. Где-то в районе от тысячи до двух тысяч лет. Просто однажды, видя другого бессмертного, понимаешь, что довольно точно можешь сказать — и сколько он уже прожил, и сколько отрубленных голов у него на счету. Плюс-минус сотню лет, и голов примерно столько же.

— И сколько мне лет? — Дарий не удержался от соблазна спросить.

Митос прищурился, потом уверенно кивнул.

— Не больше полутора тысяч. Скорее, чуть меньше.

И, видя кислую физиономию Дария, тут же рассмеялся:

— О, неужели даже на сотню не ошибся?

— Ошибся! — мстительно возразил Дарий. — На девяносто три года.

— Не на сто же, — расплылся в улыбке Митос.

— А тебе сколько?

— Подрастешь — сам увидишь. Если доживешь, конечно.

Дарий ненадолго задумался. Нет, он по-прежнему ничего такого не видел, но логику ведь никто не отменял.

— Тебе и тогда возле Рима было уже хорошо за тысячу. Значит, сейчас… скажем, около трех.

— Ты просто пытаешься угадать, — покачал головой Митос. — Но в целом что-то около того, да.

Дарий встал размять затекшие ноги, а потом протянул Митосу связанные руки.

— Может, развяжешь?

— С какой это радости? — нахмурился тот.

— Свою вину я не отрицаю, бегать от тебя не собираюсь. Убивать ты меня не намерен, а если захочешь попытать в свое удовольствие или получить иную компенсацию — я перечить или сопротивляться не стану. Ты в своем праве. Так зачем меня держать связанным?