«Здравствуйте, девушка! Пройдёмте-ка с нами!» — сказали бестыжие оккупанты одной из красивых кукол по имени, скажем, Настенька.
Девушка, как водится, весьма обаятельно испугалась и по гражданской привычке предложила было продемонстрировать им свой паспорт.
«Вы нас, верно, с кем-то путаете, дамочка. — ответили ей. — Мы, видите ли, не менты. Мы — потомки фашистов! Впрочем, продемонстрировать Вам придётся многое». И с этими словами они ввели Настеньку в «кабинет».
Там семеро дюжих солдат обступили девушку и, как по команде, принялись поцокивать языками. Настенька, пытаясь обратить всё в шутку, попыталась блядски хихикнуть и спросила, широко улыбнувшись:
— Ну и что я теперь должна делать? Научите меня, добрые гномы!
— Для начала ты должна медленно и красиво раздеться! — сказал наиболее рыжий фашистский потомок.
— Да-да! — подхватил чуть менее рыжий, и глаза его наполнились похотливою поволокой, — А потом ты ляжешь на этот письменный стол и кончишь вот от этой бутылки! — и он извлёк из-за пазухи двухлитровую «кока-колу».
— Если ты не кончишь — мы тебя расстреляем, красотка! — восторженно взвизгнул каштановый немец с поперечной залысиной.
Настенька тяжело вздохнула и постепенно сделала почти всё, что ей приказали. Проблема возникла лишь с тем, чтобы кончить от пластиковой бутылки. Она уже приготовилась к расстрелу, но тут на помощь ей пришёл самый рыжий. Он вставил ей в анус свой голубой резиновый член и тогда, от всепоглощающей жалости к себе, девушка сначала горько заплакала, а потом и вовсе взорвалась небывалым по силе оргазмом.
Потомки фашистов одновременно с ней выпустили пар себе в ладошки, и встали в очередь за истинным коитусом.
Уже ближе к шести утра немец-брюнет связался по рации со штабом и усталым голосом доложил: «Товарищ Паулюс! Четвёртая рота успешно овладела своей первой женщиной безусловного противника! Докладывал лейтенант Зигфрид!».
В это время добротно отлюбленная во все отверстия Настенька уже крепко спала. Она заснула в ту же секунду, когда из неё вышел последний, трёхсот тридцать третий, немецкий резиновый член.
Сначала ей приснился песок, а потом — первобытная свадьба.
«Да-а, не то, чтоб получилось красиво! Война уже началась, а военная тайна по-прежнему открыта лишь мне. Так ведь они нас совсем завоюют, и Парасолька так и не спасёт наш горестный мир! А ведь всего-то и надо — поцеловать свастику! Вот только я это знаю, а он ведь нет! И ведь не скажешь уже об этом — сразу спросит, что ж раньше молчал, а оправданий-то нет. Да, печальственно получилось. Нехорошо. А всё проблема выбора вариантов! ТО есть выходит, что опять Тяпа во всём виновата. И зачем я связался с ней? Секс давно уж не тот, мозг мне компостирует перманентно, а тут ещё и война эта левая, теперь её уж никак не бросить, ибо в беде. В беде же нельзя! Населенье осудит. Да и у самого совесть запаренной репой изо всех щелей лезет. Сквозь кожные поры — и то норовит! Нет, не могу бросить её. Лучше уж сдохнуть! Действительно лучше. Можно даже сказать, предпочтительно. Точно! Положительно, для меня предпочтительно сдохнуть. То есть, так будет лучше. Кому? Да мне же и лучше. Ой, что это я говорю? Так ведь недолго беду накликать! Вот и войну эту тоже кто-то случайно накликал. Ой, а не я ли? Да уж, положительно лучше сдохнуть. То есть, определённо. Определённо. Определённо. Определённо» — думал Мишутка, нежно обнимая свою спящую обезьянку.
Когда в окно спальни странным образом медленно залетел гаубичный снаряд и начал летать по комнате, словно гигантская навозная муха, он как раз почувствовал, что скоро заснёт. Поэтому сперва ему показалось, что это сон. Однако снаряд подлетел прямо к его уху и даже попытался сорвать с них с Тяпой одеяло.
«Ты, б…, сука, нах, — шёпотом закричал Мишутка, — я к тебе обращаюсь! Пошёл на… отсюда! Я дважды повторять не стану!» И он даже погрозил в напряжённой темноте своим косматым плюшевым кулаком. В ответ на это снаряд бесшумно, но едко пукнул и улетел на кухню, где выпорхнул в открытую форточку. А через несколько секунд в некотором отдалении раздался тяжёлый взрыв. Это взлетело на воздух здание Андрюшиного детского сада.
Тяпа открыла свои обезьяньи глазки и беззащитно вскрикнув спросила:
— Мими, что это? Что это было, Мими?
— Спи, спи. Всё хорошо. — успокоил её медвежонок и переместил лапку в обезьянью промежность.
Наташа молча дрожала от страха у Вани под одеялом. Поскольку Наташа была маленькая, а одеяло большое, она чувствовала себя под ним, словно под куполом страшного цирка. Ваня тоже молчал и знай себе медленно водил свои правым указательным пальцем у неё между ног.
Читать дальше