Антон Ботев - Т-390, или Сентиментальное путешествие по Монголии

«Каччхапа» удалялась от него, в том же направлении, холодный ветер доносил до корабля запах лошадиного пота, задувал в мумифицированную шею Жугдэрдемидийна Гуррагчи и выходил через рот, отчего мертвая голова производила едва слышное горловое пение. Как Эолова арфа.

Это пение не давало заснуть Алеше. Он вышел на палубу. В ангаре маялся от безделья Дэн.

— Дэн! — сказал Алеша.

— Угу, — мрачно ответил Дэн.

— Хорошо бы, война закончилась…

— Угу.

Алеша не знал, что сказать. Дэн выглядел как-то неприветливо. Алеша хотел поговорить задушевно, как в старые времена, но стеснялся. Молчал и Дэн. И нельзя было сказать, что молчание повисло между ними стеной. Между ними повисло ровное гудение головы Жугдэрдемидийна Гуррагчи, а вовсе не молчание. Из-за этого гудения приходилось напрягать связки, повышать голос, что совсем не способствовало задушевности.

Алеша все же попробовал.

— Мы, когда сюда ехали, я знаешь, что…

— Сто раз уже говорил! — раздраженно отмахнулся Дэн.

— Сто? Разве? Ну, максимум сорок пять…

— Минимум шестьдесят! Ми ни мум!

— Ну… не знаю. Сойдемся на пятидесяти?

— А! Пожалуйста, какая разница. — Дэн горько закурил.

Алеша помолчал.

— Курить будешь — не вырастешь. Будешь карликом.

— Ну и ладно. Сам-то…

Алеша зашел с другого боку.

— Судья, скажи, скотина?

— О-о, да, судья… Ну, этот вообще…

— За что он так на нас, как думаешь?

— Ну, как за что… Ты правда не понимаешь?

— Нет, откуда мне?

— Ну ты даешь! Судья-то купленный!

В капитанской каюте ужинали капитан и кок Афанасий.

— Афанасий, подложите мне еще мяса, — попросил капитан. В правой руке он держал нож, а в левой вилку. Кок же легко обходился без ножа вообще. Ужиная в одиночестве, он обходился даже и без вилки. Повар считал, что отрывание кусков от мяса зубами придает ему еще больше мужественности.

— Афанасий, а где наши соколицы? — спросил капитан, отрезая окорок.

— Спят, должно быть. Кэп.

— Может, позовете их? А то как-то одиноко. Что-то долго их в гостях не было.

— Вы уверены, капитан? Я, конечно, могу их позвать. Но не получилось бы, как в прошлый раз. Да к тому же и спят, наверно. Вы уверены, что русские офицеры будят женщин по ночам?

— Да, вы правы, Афанасий. Только все равно как-то одиноко…

Кок Афанасий ковырял в зубах.

— Вы знаете, что, Афанасий? Вы, пожалуй, разыщите мне радиста. Надо послать срочное сообщение в штаб. Не в службу, а в дружбу. Хорошо?

— Конечно, кэп, — сказал Афанасий и вальяжно, недисциплинированно вышел из каюты.

Как только дверь за ним закрылась, капитан отвернулся к столу и сделал вид, что записывает события дня в корабельный журнал. На самом деле он сначала записал в своем дневнике: «Бил ногой по кожаной камере, видел травинки, разглядывал облака, считал волосы монгола, насыщенный день», потом написал длинное, обстоятельное письмо, вложил его в конверт, надписал некий вологодский адрес. Потом положил письмо в шкатулку. Письмо с трудом втиснулось туда, шкатулка была уже наполнена под завязку.

Капитан вел обширную переписку. Он вытащил из другой шкатулки еще один конверт, вынул письмо, приписал к нему «Кbd5» и поместил письмо обратно в конверт, а конверт — в шкатулку.

Капитан играл в шахматы по переписке сам с собой. Сначала он писал каждый ход на новом листочке и вкладывал его в отдельный конверт, а на следующий день отвечал. Скоро, однако, запас конвертов стал подходить к концу, и капитан стал класть все листочки в один незапечатанный конверт, а потом решил, что и на листочках можно сэкономить.

Афанасий вышел из каюты, заметил огонек папироски Дэна и подошел поболтать. Алеша испугался, что кок доложит капитану о нарушении дисциплины, и спрятался за ангар. Афанасий с Дэном все болтали и заканчивать не собирались. Алеша пошел бродить по кораблю.

Пение мертвой головы Жугдэрдемидийна Гуррагчи не давало спать и Гале. Она встала, поправила подушку у Маши и вышла в коридор. В щель под дверью бабушкиной каюты пробивался пучок света.

Галя постучалась. Изнутри не доносилось ни звука. Галя осторожно приоткрыла дверь: тетя Валя отстегивала приставную ногу. Она пользовалась протезом так искусно, что никто не знал, что одна нога у нее искусственная.

По крайней мере, одна нога. Галя не исключала, что бабушка-робот вообще не имела живых органов.

Бабушка услышала скрип, подняла голову, посмотрела прямо в глаза Гале и жутко улыбнулась беззубым ртом: