Татьяна Мудрая - Девятое имя Кардинены

— Ясного тут не больше, чем сладости в зеленом лимоне. Приемыш — не поверенный тайн. Ну, кто ты на то ни есть, а помочь нам можешь. Денгиль, изъясни твою идею.

Тот вздохнул, покосился на Атту. Сестра мигом завернула Хрейю — разомлевшую, ублаготворенную — и унесла.

— Если ты знаешь в лицо всех легенов-эмигрантов…

— Это утверждение или гипотеза?

— Не углубляйся в лингвистический анализ. Мы не видели их около десяти лет: даже те, кто временно выезжал из страны за рубеж. Зачем было наводить на них агентов, которые за нами самими следовали, понимаешь? А ты выбралась оттуда года четыре назад. Сейчас все они приехали или едут сюда в связи с особым политическим положением с Динане, и мы хотим, чтобы ты их идентифицировала. Боимся живых фотороботов.

— Это же непорядочно.

— Тайком — да. Но мы идем на этот шаг по общему согласию, чтобы между нами не было теней, — разъяснил Хорт. — Учти также, что хотя твое «да» послужит, так сказать, оправданием, твое «нет» обвинением не явится. Не узнала — так что же, ты и не обязана. А к тому же все будут тебя видеть и слышать, если оно так необходимо для твоей хрустально хрупкой совести. Ну как?

— Я согласна.

Муж усадил ее на скамью посреди леса веселых маленьких колонн, по-хозяйски расправил платье.

— Смотри. Перед тобой — Зал Статуй. Слыхала о нем?

— Да… конечно. И видела.

— Зарисовки, что ли? Любопытно, кто и когда постарался. Это же запрещено — всякого рода копии делать.

— Ну, не совсем запрещено и не очень-то зарисовки.

— Загадочная личность. Тогда слушай правила игры. Легены проходят колоннаду и садятся за стол. Смотри не ты столько на лица, сколько на манеры, жесты, особенности произношения. Если узнаешь кого-либо, сразу называй имя. Они постараются не оборачиваться к тебе, чтобы не смущать. Вот что еще: просят сообщать о них что-либо характерное, необычное. Как бы печать на имени. Если, конечно, вспомнишь.

— Как вам всем будет угодно, — Тэйни передернула плечами, будто от сквозняка.

Молчала она долго. Фигуры в узких черных одеяниях и широком верхнем платье белого цвета, садясь за стол переговоров, откидывали капюшоны с вышитым ни них тюльпаном (цветок золотной, листья-глазницы прорезаны насквозь), перебрасывались тихими репликами. Выучка у них что надо, с верху до самого низа иерархии, подумал Денгиль. У меня бы выдержки не хватило так вот стоять под прицелом. Разбаловался на вольном выпасе.

— Здесь они все? — спросил тихий голосок рядом с ним. — Я говорю. Следи слева направо.

— Керг. Эдинец. По специальности юрист, имеет прозвище «Борец за неправое дело», в том смысле, что защищал левых. Ну, я и должна его знать, верно?

— Сейхр. Заграничье. Историк: обожает выкапывать факты, которые переворачивают наше прошлое кверху ногами. Так и меня воспитывал в детстве. За специфические пристрастия назван «Потомок Чингисхана», фильма была такая во времена Великого Немого.

— Эррат. Эдинка. По происхождению из Лэна, за границей тоже показывалась. Тончайший искусствовед, культуролог, специалист по образному мышлению. «Ангел на острие иглы».

— Маллор. Лэн. Военный теоретик и практик, надежда наша в предстоящих испытаниях. Прозвищ целых два: за голос — «Труба иерихонская», за нарочито глуповатый вид — «Немудрое мира». Имеется в виду то немудрое, которое посрамило мудрых.

— Ты что, в качестве второго высшего образования семинарию кончала? Ладно, не обращай на меня внимания.

— Шегельд. Из Эрка. История религий, идея вселенской связи и параллельности миров. Прозвище — «Звездочет», любимое присловье — «Гипотеза, в которой я нуждаюсь».

— Салих. Из Эро, но проходил практику в Объединенном Королевстве. Фанат от электроники, хакер, крекер и прочее в том же кулинарном духе. Посему боялся народовать свои таланты, чтобы не обратили внимания военные ведомства. Брался в основном за рутинную работу по вводу и перекачке данных, за что имел не моральное удовлетворение, а одни скудные оболы. Прозван, не очень-то остроумно, «Оператором машинного доения».

— Диамис. Эдин, потом Эрк. Знаток самобытности, этнограф и этнолог. Имела до гражданской войны двоих сыновей, один ушел к красным, другой — к бурым. Предание сохранило два напутствия, которыми она их оделила: «Стройные теории и продуманные решения почти всегда бывают неверными» и «Бойтесь первых движений души, они обычно бывают самыми благородными». Насчет того, кому из двоих какое напутствие перепало, споры ведутся и по сей день.