Дмитрий Глебов - Черный троллейбус

— Херня какая-то, — нахмурился Жека.

В последнее время много чего изменилось. Дабы обсудить все это, устроили сходку в одиннадцать вечера на веранде детского сада «Веселые нотки». Территория запиралась на ночь, но пацанам ничего не стоило перемахнуть через забор.

— Ничего не херня, — опроверг Вовка. — Тебе-то чего? Нас на неделю от занятий отмазали. Повезут в Мудров, про который президент на каждом канале трещит. А там у нас реальный шанс суку эту косоглазую сцапать и должок ей вернуть по первое число. Надо за Настеньку обязательно отомстить.

— Сожгем ее! — прорычал Костет. — А лучше зарежем, замаринуем и шашлык из нее пожарим. Она нам еще за тот плевок ответит, мразь.

— Я бы не стал ее жрать, — засомневался Жека. — Вдруг отравимся. Неизвестно ведь, какие эти корейские ведьмы на вкус. Хотя, если в маринаде хорошенько замочить...

— Одного не понимаю, — почесал себя за ухом Вовка. — На фига Вальтеру Михайловичу во все это вписываться? Ему-то какое дело? Криминал ведь.

— Фиг знает, — пожал плечами Костет. — Я сам удивился, когда он ко мне приперся и сказал, что хочет помочь. И знает, где Цой скрывается. И сам нас туда отвезет.

— Так ты спроси у него, — предложил Жека Вовке. — Чего не спросить-то? Нормальный мужик вроде.

— Спрошу, — пообещал Вовка.

Город Мудров был задуман как доказательство, что земля русская может не только родить платонов с невтонами, но и взрастить до взрослого состояния. Ведь раньше их после того, как рожали, сразу отпускали в вольное плавание. И там уж никакой разницы — кто из них оказался планктоном, а кто нектоном. Это для морских биологов разница, потому что планктон течению вообще никак не сопротивляется, а нектон еще хоть как-то. Кем окажутся сами морские биологи — на то законы социального дарвинизма. Доплыл до силиконовой долины — честь-хвала. А не доплыл, так чего же по тебе в таком случае плакать.

Президентскую идею инновационного поселения ученые восприняли с сомнением. На их месте любой бы засомневался. До появления хоть какой-то конкретики они вообще не рыпались. Занимаясь, чем и всегда, — выбиванием зарубежных грантов. Когда же Мудров был почти достроен, а его создатели бросили первый призывный клич, некоторые отважились. Как водится, самые смелые и доверчивые.

Саша Масякин, бывший однокурсник Вальтера Михайловича, в то время как раз пробивал гринкарту. Страна свободы и гамбургеров манила его с видеосалонного детства. Он плохо знал английский язык, но полагал, что как только дорвется, так сразу и выучит. Чуть ли не с того самого момента, как спустится с трапа.

Когда до официального открытия Мудрова оставалось всего ничего, населен он был лишь на треть. Масякин как раз узнал, что гринкарту ему в ближайшее время не дадут. Тема его исследований не вписывалась в американские приоритеты.

— Вот если бы вы занимались проблемами искусственного интеллекта, — намекнули ему в посольстве, — тогда можно было бы говорить. А ученых вроде вас, у нас, извините, хватает. «Хоть жопой жуй», — кажется, так выражаются в России.

— А хотите, я вам траншеи рыть буду! — задорно предложил Масякин. — Я ведь на все руки мастер — ученый широкого профиля. Вы меня обязательно возьмите. Я вам пригожусь. Вот не сойти мне с этого места: знал бы какие-нибудь государственные тайны — обязательно бы их выдал от одной лишь горячей любви к США!

Но лучше бы он этого не предлагал, потому что после этого окончательно потерял в глазах американца. Даже тайн никаких государственных не знает, а все туда же.

Главная масякинская мечта рухнула. Пока он проклинал себя на чем свет за то, что не занимался искусственным интеллектом, в отечественном наукограде повысили зарплаты и прибавили бонусы. Чтоб ученые подумали еще раз, получше, и все-таки согласились работать в Мудрове.

На многих такой довод подействовал: светила науки были людьми умными и поняли, что большего в иннограде им уже не предложат. И нужно брать, пока дают, а то потом вообще ничего не обломится.

Как часто бывает, те ученые, которые с самого начала уверовали в Мудров, дополнительных благ не получили. А те, кто самыми последними подсуетились, так тем и самые лучшие лаборатории достались. Хотя берегли их совсем для других.

Вот и Масякину отдали козырную звуконепроницаемую лабораторию, расположенную на два этажа ниже земной поверхности. Если вникнуть, она ему не была так уж нужна. Ма-сякин занимался исследованием детского восприятия героев мультфильмов. Но он все равно остался доволен, потому что внимание, почет и зависть коллег.