Дмитрий Тараторин: Черный ход

В шумном балагане кончилось веселье
Девки еще пляшут,
Но уже грустят.
Фокусы не катят, словно б на прицеле
Бармены за стойкой
Не живы стоят.
Скоро все исчезнет, скоро все растает
В лужах придорожных
Кровь или вода
Тяжким шагом новый год в страну вступает.
Проживи, попробуй,
Раз и навсегда.

Полумрачная страна
В полу-жизнь погружена
Полу-дождь и полу-снег
Здесь как будто бы навек
Полулюди полузвери
Полу бродят полу бредят
Взмах клинка – и пополам —
Брат на брата, сам на сам…

Буря бритвой небо вскроет
И заплачет кто-то в небе
И реальна кровь на хлебе
Поколеблены устои

Кто не знал, и не узнает
Как, куда, зачем он канул
И какую точно рану
Врач смертельной назовет

Кто кого поставит ставкой
И зачем его подставят
И как не было, раздавят
Кровь сочится тонкой струйкой

Из распахнутого дома
Позовут, поманят в гости
Сложат черепом на кости
И как будто не знакомы

Громоздится мирозданье
Снова здесь подвох таится
Мир, прощаясь веселится,
Потеряв свое сознанье

Бесконечное круженье —
Круги ада
Всем здесь рады,
Всем, кто ценит наслажденья.

Простые русские бабы лучше всех!
Особенно, лучше всех – их смех.
Адский по сути, дикий по звуку
можно использовать в пытках как муку.
После сенсорной депривации
врубить как за родину агитацию.
И тут уж врагу не устоять —
он будет в конвульсиях умолять
выключить эту бессмысленность беспощадную,
вернуть ему депривацию отрадную.
Но ватная глухота хохочет
и останавливаться не хочет.
Ведь хохот не бабы отнюдь выбирают,
а он ими полностью управляет.
Они собственно и присутствуют здесь для этого —
хохотать от заката и до рассвета,
днем, утром и вечером, зимою и летом.
Этим они и необычайны,
в этом и скрыта их тайная тайна…

Скоро будем веселиться
до упада, до распада
Что положено, случится,
неизбежно, как и надо.

Так заведено издревле,
так диктует нам природа
в крепостной своей деревне
люто водим хороводы.

А потом прыжки и пляски,
распиванья, завыванья,
диких уркаганов сказки
и в сугробах кувырканье.

Наш народ, как встал на лыжи,
так и катится под горку.
И конец все ближе, ниже —
тормозить уже без толку.

Быструю езду мы любим,
И никто нас не догонит!
Не простим и не забудем —
Вьюга белым мраком стонет.

Они ж, суки, едят родину!
Скажете и мою? Вроде бы,
На первый взгляд безусловно так.
Но регулярные погруженья во мрак
Свидетельствуют: не все однозначно,
И стоит взглянуть на тему иначе.
Тут, надо внимательней – кто и что ест.
Вопрос – кому какой выпадает крест?
Оттуда же, собственно из мрака —
Проверить, ты человек или собака?
Ломоть тебе со стола положен,
Или крохи с пола, и еще будешь должен
По жизни
и после, разумеется.
Там от долгов никто не отвертится.
Я ухожу, на ваш взгляд от темы?
И наверняка, в оправданье измены…
А на деле, все совершенно не так.
Просто, чтобы не впасть в блудняк,
На все смотри через перекрестье…
Креста
Без гнева и чувства мести.
Но и без компромисса
Чтоб не могла оправдаться крыса
Служебным долгом или приказом.
Ел ли ты человеков по куску или сразу?
Во имя отчизны, если даже,
Это никак не отменяет пропажи
В существе этом Образа Распятого.
Вот, это конкретная тема, ребята.

Наши годы. Мы в них блуждаем как в клетке
Новые, старые, счастливые редки.
Чаще – это на фото юные лица
Ну, и то, что верим, еще случится.
Некуда бежать, только призраков звать.
И грустным животным по кругу блуждать,
Как на тюремной прогулке.
А шаги расстрельной команды гулки.
Посвистывая, Похохатывая
Близится к твоей хате.
Говорят, мол, шалишь,
от себя ты не убежишь.
Но, чтоб вырваться прочь из плена,
Надо для начала перестать быть тленом —
Галереей фото, списком воспоминаний
Перечнем исполненных или нет заданий.
Но если это все – ты без остатка – конец.
Надзиратель похвалит: молодец,
Баланду скушал,
режим не нарушил.
Отклонена апелляция —
– Аннигиляция.
А могло быть иначе – вошли – тебя нет,
Кругом только клочья фото, писем, газет…