Анатолий Королев - Искатель, 2014 № 11

— Но, наверное, слышал о нем, — криво усмехнулся Резаный. — Это и есть известный в Новосибирске мент — полковник Ярцев, по прозвищу Козырной.

Физиономия у Слона вытянулась.

— Козырной? Как он здесь оказался?

— Долго рассказывать. Пора делать ноги, Слон. Ты меня прости, но одному легче исчезнуть.

Слон не успел сообразить, к чему были сказаны главарем последние слова, как Резаный дважды выстрелил ему в голову. Обливаясь кровью, Слон замертво свалился на пол.

Этот момент был единственным шансом для Ярцева. Он с силой метнул в Резаного увесистую бутылку с остатками коньяка. Бутылка попала палачу в голову, облив коньяком его серый дорогой костюм.

Словно в изумлении, Резаный широко развел руки в стороны, бросил замутившийся удивленный взгляд на полковника, выронил пистолет и свалился на пол.

Ярцев устало поднялся, нащупал сзади, под пиджаком наручники, снял их с пояса и направился к поверженному палачу. Он чувствовал, что все его движения замедленны. И понял почему — потерял много крови, рукав и пола пиджака были мокрые от нее.

Когда он устало наклонился над Резаным и завел его левую руку за спину, готовясь надеть наручники, тот очнулся, повернулся на бок и выстрелил в полковника из «Макарова».

Пуля попала Михаилу Яковлевичу в правую сторону груди, и он стал медленно оседать. Коснувшись пола рукой, он почувствовал, что задел рукоятку «Стечкина». Собрав волю в комок, полковник поднял пистолет и, видя, как в руке Резаного пляшет «Макаров», готовясь ко второму выстрелу, теряя сознание, почти не целясь, выстрелил в своего палача. Одновременно с его выстрелом раздался второй выстрел из «Макарова»…

Пришел Ярцев в себя на третьи сутки. Медленно открыв глаза, увидел, будто в тумане, капельницу и медицинскую сестру: они то раздваивались, то соединялись в единое целое. Тяжело вздохнув, он закашлялся и почувствовал резкую боль в правой стороне груди. Постепенно капельница и медсестра обрели более четкие очертания, а боль в груди после того, как перестал кашлять, несколько утихла.

Медсестра наклонилась над ним и приложила палец к губам, что означало — молчите и берегите силы. Вскоре Михаил Яковлевич уснул и проспал без малого двое суток. Все это время его организм поддерживали уколами с глюкозой.

Когда он проснулся, то первым его вопросом был:

— Где я?

— В областной больнице, — ответила медсестра. — Все самое худшее позади, товарищ полковник. Вам сделали две операции, и обе прошли успешно.

— Какие операции?

— На легком и на бедре. Извлекли обе пули. Хирург сохранил их вам на память. Беспокоиться не о чем, товарищ полковник. Врач сказал, что у вас очень крепкий организм и вы через месяц сможете плясать.

— Спасибо сестричка! — тихо поблагодарил Ярцев.

В дверь палаты заглянули двое мужчин в белых халатах. Заметив, что медсестра разговаривает с больным, они быстро вошли и закрыли за собой дверь.

— Вы куда? — заспешила к ним медсестра. — Свидания с больным еще не разрешены.

Это были два майора — Пряхин и Родионов, оба обладали не только напористыми характерами сотрудников полиции, но и тонкими навыками дипломатов. Пряхин подал медсестре букетик цветов и так дружески улыбнулся, что наступательный пыл медсестры несколько ослаб. Родионов тут же воспользовался минутным замешательством медсестры.

— Девушка, мы только передадим фрукты и тут же исчезнем. — Не дожидаясь разрешения, он быстро прошел к тумбочке в изголовье Ярцева и водрузил на нее два объемных пакета. — Витамины, — добавил он и, заметив слабую улыбку на лице больного, сам широко улыбнулся. — Здравия желаем, товарищ полковник! Ну, как ваши дела?

— Нормально, Лев Семенович. Доктор сказал, что через месяц буду как огурчик.

Медсестра не устояла перед дружным напором двух майоров и, отходя в сторонку, разрешила:

— Ладно, но только на минутку. Рискую головой. Если Петр Петрович застукает…

Не успела она закончить фразу, как в палату вошел лечащий врач — худощавый лысеющий шатен лет пятидесяти. Поправив на переносье очки и быстро оценив обстановку в палате, он строго спросил медсестру:

— Вероника Ивановна, что здесь за собрание? Кто позволил?

— Простите, Петр Петрович, — растерялась Вероника, — товарищи зашли только фрукты передать…

— Да, это так, — быстро нашелся Пряхин, — медсестра не виновата. Мы — только передать…

— Мы чистосердечно раскаиваемся, что нарушили покой больного, — добавил Родионов, глядя на лечащего врача глазами Деточкина из известного кинофильма.