Анатолий Ромов - Искатель. 1986. Выпуск №6

В ВЫПУСКЕ:

Анатолий РОМОВ

2.В ЧУЖИХ НЕ СТРЕЛЯТЬ. Роман.

Виктор ПРОНИН

68.СЛОВЕСНЫЙ ПОРТРЕТ.

ПОХИТИТЕЛЬ БРИЛЛИАНТА. Рассказы.

Дмитрий ЖУКОВ

89.СЛУЧАЙ НА ВУЛКАНЕ. Фантастический рассказ.

Конрад ФИАЛКОВСКИЙ

98.ОПАСНАЯ ИГРУШКА.

РАЗНОВИДНОСТЬ HOMO SAPIENS.

УТРО АВТОРА. Фантастические рассказы.

Собака лаяла зло, с подвыванием.

Дворник Трофимов, нащупав в темноте одежду, встал, чертыхнулся и вышел на улицу. Несмотря на второй час ночи, было светло; собачья конура стояла далеко, наискосок по двору, у самого забора.

— Черти б тебя взяли… Шарик, фу!

Остановившись у конуры, посмотрел на собаку. Огромный пес бурой масти, со свисающим вниз подшерстком, замолчал, но, глядя в пространство, продолжал вздрагивать и тихо рычать. Дворник тронул пса за загривок, недовольно потряс:

— Очумел совсем! Что лаешь? — Всмотрелся в светлую мглу. За большим, изрытым канавами и заросшим бурьяном пустырем привычно темнел корпус электромеханического завода.

— Ну что людям нервы портишь, никого и нет?

Глядя на хозяина, Шарик вильнул хвостом, коротко тявкнул.

— Давай, Шарик, чтоб не было этого больше. Слышишь?

Трофимов оставил пса и, придерживая на ходу штаны, вернулся в свою каморку. Улегся, попытался заснуть — не получилось. Сказал, прислушиваясь к дыханию спящей рядом жены:

— Все ж зря собака лаять не будет.

В 1912 году Голодай, северная часть Васильевского острова, представлял собой одно из самых заброшенных мест Петербурга. Отдаленный от Петроградской стороны Малой Невой, а от Васильевского острова речкой Смоленкой, Голодай также был своего рода островом, почти необитаемым. Центр этого островка занимали болота, на западной части размещались керосиновые склады, на восточной, около Немецкого и Армянского кладбищ, — канатная фабрика и Чухонская слобода. Кроме слобожан, работников фабрики, здесь никто не жил.

В два часа ночи 7 июня 1912 года было светло как днем. В тишине ночной белизны вдоль берега Малой Невы, по Пятигорской улице, медленно двигалось ландо. Но вряд ли кто-то мог бы заметить движение экипажа — слобожане спали, гуляющие сюда не заходили, лошадь же, умело придерживаемая вожжами, шла ровно; на ее копыта были надеты специальные резиновые галоши.

В пролетке, тесно прижавшись друг к другу, сидели двое мужчин во фраках и котелках. Одному было около тридцати, второй, сухопарый, с подстриженной щеточкой светлых усов, державший вожжи, казался постарше. Оба сосредоточенно следили за дорогой и молчали.

Лошадь остановилась возле высокого забора. Из калитки выглянул сторож.

— Чего надо, господа?

Старший поднял палец к губам, зашипел:

— Тс-с… Не узнал? Я же тебя предупреждал…

— А-а. Да, да, признал, простите, господин хороший. — Сторож замялся, не зная, что сказать еще. — Сослепу-то не увидел. Так вы что, это… С дамами?

— С дамами, с дамами. — Старший быстро сунул сторожу рубль. — Только тише. Сядь на облучок, покажешь, как проехать.

— А где дамы-то?

— Они ждут… В другом экипаже, тут, неподалеку.

Сторож помедлил и, решившись, вышел к пролетке.

— Ладно уж. Хорошо-с. Покажу, как не показать. — Подобрав плащ, уселся. Молодой достал из кармана кастет, примерился — и коротким рассчитанным движением ударил сторожа по затылку. Тот дернулся, вяло осел; старший ловко подхватил тело, не давая сползти. Поднял вожжи — и вороная развернулась и двинулась назад по дороге, ведущей в центр голодаевских болот.

Вскоре старший остановил кобылу. Зеленая вода подступала здесь к самой дороге. Молодой спрыгнул с подножки, вдвоем они осторожно сняли тело и, привязав к ногам две чугунные гири, столкнули в воду. Снова уселись в пролетку, и старший тронул вожжи.