Евгений Филенко - Дарю вам этот мир

Вне всякого сомнения, я не одна у него такая сдвинутая на своих проблемах, реальных или выдуманных. И если он точно так же, с распростертыми объятиями, со светящимся лицом, с порога устремляется к кому-то еще, кроме меня… Черт, все же я не потеряна для общества. Я способна хотя бы на отблеск ревности.

Со стороны мы производим впечатление давних любовников на грани расставания: не остыли еще былые чувства, но говорить особо уже не о чем. Перебрасываемся флегматическими репликами, которые отдаленно и с каждым разом все менее напоминают диалог. Подолгу молчим, уткнувшись в свои бокалы и вперясь в пространство. Чистое, немного блекловатое северное небо. Серая лента реки, небрежно повторяющая линию горизонта. Ажурные мосты, кажущиеся невесомыми. Контрастно тяжеловесные готические корпуса Университета, сходные с уснувшими динозаврами. Тихо. Покойно. Не на что смотреть. Наверняка есть люди, которые и в этом анемичном натюрморте — лучшего кандидата на определение паШге тойе, чем этот район мегаполиса, трудно и представить! — нашли бы источник чистого восхищения. Ноя…

— Я бесчувственное бревно, — едва слышно срывается с моих губ.

— Ну какое же ты бревно? — вальяжно откликается доктор Йорстин. — В крайнем случае Пиноккио в затянувшейся фазе одеревенелости.

— Мне кажется, — упрямо твержу я, — что у меня нет и половины тех чувств, что полагаются нормальному человеку.

— Дитя мое, это мы уже обсуждали… м-мм… в феврале прошлого, помнится, года. — Доктор Йорстин производит отметающий жест левой рукой, поскольку правая занята бокалом. — И могли уже оценить всю глубину твоего заблуждения. Простые, простейшие детские тесты указали на несомненное присутствие в твоем эмоциональном спектре всех обязательных компонент.

— Но что с ними не так, с компонентами?!

— Они дремлют. Это я тоже говорил… Манифестируют себя не так ярко, как тебе хотелось бы, постоянно имея перед глазами примеры бурных эмоциональных проявлений. Не уверен, что тебя это примирит с действительностью, но в тех кругах, где приходится вращаться мне, зарегистрированы экземпляры не менее сдержанные, а то и вовсе заслуживающие обозначения Piscis somniculosus vulgaris [1] Рыба снулая обыкновенная (лат.). . С особым акцентом на эпитет vulgaris…

— Тоже ваши пациенты?

— По большей части научные оппоненты. Вот что я тебе скажу, дитя мое: тебя испортили каталонцы.

Это он вот о чем: небольшой фрагмент моего детства прошел в Алегрии, в колледже «Сан Рафаэль» на средиземноморском острове Исла Инфантиль дель Эсте. Там было жарко. Там было шумно. Там было по-настоящему ярко. И есть что вспомнить. Я невольно улыбаюсь этим наивным детским воспоминаниям.

— Да, да, не смейся, — говорит доктор Йорстин, истолковав мою улыбку по-своему. — В сравнении с каким-нибудь кастильцем среднестатистический… ненавижу это слово!., каталонец мог бы показаться образцом самообладания. Я слышал, каталонцы умеют шутить и не смеяться над собственными шутками.

— Так оно и есть.

— Вот видишь… Но в ситуациях, где мы, германцы — в широком смысле, не исключая и тебя с твоим генетическим коктейлем, — обыкновенно ограничиваемся суровым взглядом или иронической нотацией, каталонцы взрываются, как застоявшийся вулкан. Ошибкой было оставлять тебя надолго в Алегрии, в окружении этих сгустков плазмы. А потом еще и упечь на долгих два года на Тессеракт!

— На Тессеракте не было каталонцев. Тайцы совсем иные. Они со своими ангельскими улыбками как инопланетяне…

— И тебе тоже пришлось улыбаться. Даже в часы, когда на душе было пасмурно и шел дождь пополам со снегом. Невозможно сохранять траурную, сообразно самоощущению, физиономию в ответ на солнечную улыбку, обращенную персонально к тебе, а не в пространство, как, к примеру, принято у американцев. Точно так же невозможно улыбаться, когда не хочется. Несчастная девочка! Эти хваленые детские психологи ввергли тебя в ад.

— Как видите, я выжила.

— Еще бы! После того ада, где ты действительно научилась выживать… Но при первой возможности ты сбежала оттуда в более комфортный для тебя климатический пояс. Комфортный во всех смыслах, не исключая психологический. Здесь тебе не грозит солнечный удар в полдень. Здесь никто не фонтанирует страстями. Лишь взгляды, лишь ирония слов. Но ты до сих не можешь поверить, что это нормально. Ты не замечаешь того, что окружена нормальными, скупыми на эмоции людьми. Подсознательно ты ждешь выплесков магмы. Но их нет и не будет. Тебе нужно это понять и смириться. Всякий человек — вселенная. А во всякой вселенной свои законы… Боже, кому я это объясняю, ты же математик!