Генри Олди - Волчонок

За ним, подменяя ловкость страхом смерти, карабкались Глюк и обе девушки.

Подруга Диззи добралась до плоского уступа. Привстала на цыпочки, ухватилась за жилистую, выглядевшую крепкой плеть скального вьюнка. Плеть лопнула, два вопля слились в один: сорвавшейся девушки и толстяка Хью. Подруга Диззи бестолково копошилась у подножия скалы, вытирая о плечо рассеченную до крови щеку. Она больше не кричала, только скулила, как покалеченная собака.

Зато Хью орал, как резаный.

Поздно, слишком поздно он внял совету Латомбы. Зазубренный коготь паллюска насквозь пробил икроножную мышцу толстяка. Хью корчился раздавленным слизнем и вопил благим матом, брызжа слюной. Он не видел, что сверху на него уставилось его собственное лицо, вылепленное из скользкой плоти. Паллюск изучал человека с любопытством энтомолога, насадившего на булавку редкого мотылька.

Обернувшись на бегу, Диззи выстрелил. Луч полоснул по сочленению лапы, пригвоздившей толстяка, и срезал ее, словно ножом.

— Оп-ди-ду! — бормотал Игги, взбираясь на скалу. — Оп-ди-да!

Время от времени он выворачивал голову так, что в шее опасно хрустело. Не для того, чтобы узнать, далеко ли паллюски, гонятся ли они за беглым элит-визажистом. Игги Добсу было интересно. Интересно, долбись оно слоном!

Хью ухватился за обрубок паучьей лапы, торчащий из окровавленной икры. С хриплым ревом толстяк вырвал пакость из раны. Вскочив, он с неожиданной резвостью заковылял прочь, оставляя за собой след, привлекательный для любого хищника. Впрочем, паллюск не стал гнаться за пожирателем блинов. Задрав раковину, тварь уставилась вверх. Там, на вершине скалы, приплясывал дуреющий от возбуждения Латомба. Зрелище заворожило паллюска. Псевдо-лицо Хью, далеко выдвинутое из раковины, заколебалось, подернулось рябью. Миг, и розоватая плоть сделалась темной, почти черной.

На стриптизера глядела его копия.

— Пляши! — взвыл Игги. — Пляши, Лат!

И сорвался вниз.

Перед глазами замелькали каменные сколы. Игги попытался за что-нибудь уцепиться, но только сорвал два ногтя на правой руке. Природный наждак с палаческим удовлетворением мазнул по лбу, и Игги оказался на исходной позиции: у подножия скалы. Он помотал головой, пытаясь избавиться от звона, но тот лишь переместился из одного уха в другое. Лоб отчаянно саднил. Забыв о паллюсках, Добс тронул его ладонью, взвыл от острой боли — и тупо уставился на пальцы, окрашенные красным. Охотничий костюм был изодран в клочья. К счастью, армированная ткань сражалась до конца. Если бы не прочность одежды, клочьями свисала бы сейчас кожа Игги.

Сил для второй попытки не осталось.

Паллюски разбрелись по округе. Двое — самые крупные, с лицами Игги и Миры — склонились над махайродом, заплевывая хищника в два рта. Чуть выждав, они вытянули губы трубочкой — дальше, еще дальше, пока рты не превратились в морщинистые хоботки — и присосались к туше. Еще один, мелкий, с раковиной, треснувшей по краю, лакомился останками своего же растрелянного приятеля. Искалеченный паллюск с физиономией Лата, за неимением иной поживы, высасывал содержимое из обрубка собственной лапы, валявшегося на земле. Остальные бродили вокруг, как бы в раздумьях, забыв о горе-охотниках. Звуки, которые издавали паллюски, странным образом напоминали человеческую речь. Игги даже показалось, что он разбирает свистящие и булькающие слова:

— Завалилл… завалиллли…

– …мрасссь…

— Вшшштырилло…

— Помогите! На помощь!

Нет, понял Игги. Это не паллюски.

Кричал Глюк, оседлав горбатый уступ. Король вирт-шоу склонился к коммуникатору, уткнувшись носом в ярко-алое мерцание сферы, активированной в аларм-режиме, и повторял призыв, как заклинание. В трех метрах выше, на вершине, рядом с упавшим на колени Латом, рыдала бледная, дрожащая Мира. Под ними, обходя паллюсков по широкой дуге, ковылял к джунглям Хью. Кровь из ноги толстяка продолжала течь, но Хью упрямо шел, пока не исчез за деревьями. Диззи нигде не было видно; его подруга, отчаявшись встать, ползла в сторону аэромоба. С такими темпами она добралась бы до цели к вечеру. От вида ее развороченной щеки Игги едва не сблевал.

Один паллюск обернулся к Игги:

— Сссдоо? Сдоооххни…

— Ооп-ди, — поддержал второй. — Ду-ду-ддааа…

Мертвыми пальцами Игги нащупал рукоятку «Ангстрема». Он еще колебался, не зная, что разумнее — стрелять в тварей или застрелиться самому — когда в зарослях раздался громкий треск. Из кустов выломился Хью, ковыляя заметно быстрее, чем раньше. Толстяк от кого-то удирал; от кого-то, кто пугал его больше отвратительных паллюсков. Тут с Игги случился краткий приступ déjà vu. Джунгли за жирной спиной Хью расслоились во второй раз. Сквозь листву и плетеные занавеси лиан проступили зыбкие силуэты: много, больше десятка. Игги всмотрелся — и захрипел от рези в многострадальных глазах. Опушка полыхнула диким, убийственным пламенем; казалось, из кустов по Игги Добсу ударила батарея плазматоров.