Андрей Щепетов - Хроники космического пирата

– Моя нанитоид! – выковыривая трак из гусеницы, пробубнил робот.

Я вздрогнул, снова огляделся вокруг, каким-то чудом артефакту удалось остановить время.

– Моя не понимать, зачем нужен такой примитивный, – он потряс внушительным траком, – подвеска? Это есть нерентабельно, неудобно, нецелесообразно!

– Зато внушительно, – не согласился я, – скажи, – я обвёл пространство рукой, – это ты сделал?

– Моя, – самообучающийся гордо ткнул в себя щупальцем.

– И долго всё продлится?

Нанитоид на мгновенье задумался, прикидывая, потом сказал:

– Двадцать две секунды!

Я мысленно сплюнул, чёртова железяка, разоряется про технологии, а времени в обрез.

– Вытащи меня, быстро! – рявкнул я, ударив кулаком по заклинившей двери.

Нанитоид подскочил к байку, впился щупальцами в дверь и со скрежетом вырвал её из петель. Я выбрался из машины за считанные мгновения до того, как оживший танк смял байк. Уши резанул скрежет металла, сквозь который прорезался крик Линды. Надрывный, он быстро оборвался. Я бросил взгляд на девушку, в глазах, где только что хозяйничал ужас, царило удивление. Конечно, ведь со стороны всё выглядело, мягко говоря, необычно. Вот танк наезжает на байк, где, как в ловушке, сижу я, а в следующее мгновение я стою целый и невредимый.

Успокаивать друзей, тем более объяснять что-то не было времени, необходимо было найти хоть какой-нибудь выход, потому что танк уже начал разворачиваться в нашу сторону. У меня ёкнуло сердце, когда я заметил, как из ангара выползли ещё два.

– Останови снова! – я повернулся к нанитоиду.

– Моя не есть машина времени! – зашуршал щупальцами артефакт. – Моя не может часто останавлять время! Это есть связано с пространственно-временным искривлением, которое транслируется многополярным изотопным…

– Обожди! – я прервал этот, безусловно, интересный, но неуместный в данных условиях словесный поток. – У тебя есть соображения, что делать?

Нанитоид на мгновенье задумался, потом ответил:

– Бежать! – и, гад, исчез.

Подбежала Линда, со слезами бросилась мне на грудь.

– Фиг ли обжимаетесь! Ложись! – Квинкер распластался на земле, стремясь слиться с ней в единое целое, я глянул на танк, его ствол смотрел прямо на нас. Что ж, погибнуть в объятиях женщины и в окружении друзей – не самый плохой вариант, по-моему. Я ткнулся в пахнущие травами волосы Линды, закрыл глаза, промелькнула змея, сердце зашлось, я увидел всё как бы со стороны.

Вот мы с Линдой, рядом Квинкер и Дрон, танк, готовый разорвать нас снарядом. Два других танка, лязгая гусеницами, неспешно ползут в нашу сторону. Мне до боли в печёнках захотелось разломать эти бронированные коробки. И я стал железным, сильным и большим. Большим настолько, что танки казались не страшными машинами, а небольшими коробочками. Я схватился за стволы и завязал между собой. Получился такой бронированный лязгающий букет, представляющий опасность разве для экологии – возмущённые моторы ревели, изрыгая чёрные выхлопы.

Мне представилось, что я планер, через мгновение я стал меняться, пока не превратился в стреловидный летательный аппарат, почему-то имеющий руки. Впрочем, для чего они планеру стало ясно через секунду. Я сгрёб друзей в охапку, сунул их в тесную, но уютную кабину и рванул ввысь. Не прошло и минуты, как мы приземлились далеко от завода, посреди каменистой бескрайней пустыни.

– Слезь! – прохрипел я, оборачиваясь. Квинкер, в отличие от Дрона и Линды, продолжал сидеть на мне, имея озадаченный вид. – Спасибо, что воспользовались нашей авиакомпанией, захотите полетать – обращайтесь.

– А? – очнулся бывший таксист, на мгновение привстал, потом плюхнулся снова.

– Спятил? – охнул я. – А ну, вставай!

На помощь пришёл Дрон, подхватив товарища под мышки, он освободил мою спину от пассажира. Я, превозмогая онемение в пояснице, поднялся.

– Как вы, сэр? – тревожно глядя на меня, спросил Дрон.

– Спасибо, хреново, – честно признался я, глянул на Линду, всё ли в порядке, та смотрела на мою руку. Я поднес ладонь к глазам и замер: она была чёрной. В оцепенении я сжимал и разжимал кулак, пальцы, хоть и не утратили чуткости, казались чужими.

– Это… – я посмотрел на Линду, в этот момент всё стало меняться, пространство вокруг исказилось, а мы – распались на шарики. До моего слуха донёсся искажённый вскрик Квинкера «Опять?!», и всё пропало. Вскоре мы очутились в знакомом зале с колоннами, где на постаменте расположились три гаэлянина. В центре – Андрахт.