Самуэль Дилэни - Падение башен. Нова

Зелень пчелиных крыльев… Красный цвет полированного карбункула… Паутина серебряного огня… Свечение разрывает глаза, бьет глубоко в тело. Он чувствовал, что его кости расщепляются, зажимают живот и крутят, чтобы причинить боль. Но боли нет. Он падает сквозь синий дым, холодный как лед. Он протягивает вперед руки, чтобы удержаться…

Ладони и колени в чем-то горячем. Джон Кошер потряс головой, посмотрел вверх. С него посыпался песок. Волосы упали на глаза, он откинул их и присел на пятки.

Небо было бирюзовое. Горизонт слишком близко. Песок больше походил на известь. Он посмотрел вниз. От его тела отходили две тени. Зубец скалы неподалеку тоже отбрасывал двойную тень.

Шатаясь, он встал. Он был очень легким: с гравитацией было что-то неладно. Ноги зарылись в песок. На шее и подмышками выступил пот. Воздух жалил ноздри. Джон прищурился.

Далеко за песком было озеро. Рядом с озером или, может, из него поднимался город?.. Он еще сильнее прищурился, вглядываясь…

Выкинуть человека из одного мира в другой. Это заставит его одновременно понять, где он, и вспомнить, где он был. Каждое определяет другое.

Джон Кошер сделал шаг вперед. Левая штанина хлюпала мокрым по колену. Он снова взглянул вниз. На ногах были полосы грязи. Где-то недавно он попал в лужи? Он растерянно оглядел еще раз пустыню и сделал второй шаг. Волосы вновь упали на лицо.

Когда он откидывал их назад, что-то скользнуло под его рукой. Он схватил это.

В его загрубевших пальцах был зажат фрагмент папоротника. Где-то недавно он пробивался через множество листьев. Он посмотрел по сторонам, морщась от отраженного жара. В дюнах нигде не было никакой зелени. Он снова пошел, но остановился: его рука задела за что-то на бедре. Он осмотрел брюки, потом нижние стороны рукава: там были соединенные углами зеленые квадраты… древесных вшей? Он недоумевал, оглядывая безлесное пространство — да, древесные вши зацепились за грубую одежду.

Добравшись до озера, он посмотрел на воду и увидел свое грязное лицо, разорванное плечо рубашки. Он коснулся царапины на плече, где его ударила в темноте ветка… Но пустыня была слепяще яркой и деревьев нигде не было видно.

Губы его беззвучно шевелились, проверяя цифры на комбинезоне. Этот номер был его номером в последние пять лет. Но теперь этот номер был неправильным!

Но ведь это отражение! Надо было читать наоборот. Он поднял глаза, прошептал правильный номер, и за ним снова встали пахнущие креозотом стены тюремного барака, разбивающие кольца на зубьях резака, которым он работал в течение пяти лет, вгрызаясь в тетроновую руду, и листья и кусты, бьющие его по лицу и плечам, когда он бежал в темноте…

И он узнал город.

Там, через озеро, этот город ударил ему в глаза так фамильярно, что он отступил назад. Это была абстракция, теперь ставшая башнями, петляющими дорогами Тилфара! Как стрелка указывает направление, или театральный шатер означает развлечение, так шпили Тилфара символизировали смерть.

В горле пересохло, ладони стали влажными. Он отступил назад. Кожа на спине шевелилась. Его взбаламученный мозг вытягивал факты:

Я Джон Кошер, и я хотел стать свободным! Это было первое, кроме страха, первое за пятилетнее заключение в рудниках, что достигло высшей точки, когда они втроем бежали… Сколько часов назад?

Но это было на Земле. Он был на Земле. Как и город. Видеть его от изрытого края джунглей и лавовых полей означало смерть. Но здесь он видит Тилфар на чужой планете, под двойным солнцем.

Обессиленный, он смотрел на город от изрытых скал. И тогда же услышал: ВЛАСТЕЛИН ПЛАМЕНИ.

И внезапно не стало оснований бояться. Он попытался разобраться в воспоминаниях. Он должен войти в город, найти посылающую платформу транзитной ленты, металлическую полосу, которая пронесет его над джунглями, над головами стражников, над морем, обратно к жизни, в островной город Торон…

Вдруг он нахмурился, затем лицо его выразило ярость и отчаяние, когда он искал серебряную ленту, которая должна была выходить из окна далекого здания, плыть от столба к столбу, светясь над песком.

Но транзитной ленты… нет!

Исчезла? Сломалась? Снова охваченный страхом, он почти кричал. Не было ни столбов, ни металлического катка ленты. Город стоял изолированно на чуждом песке. Ох, только бы она не была сломана! Молюсь!.. Все вдруг исчезло из его глаз. Не осталось ничего, кроме синего дыма, холодного, как лед, он кружился в синеве. Свечение опаляло глаза, последовательные образы дрожали, мерцали, становились серебряными, красными, пчелиными крыльями.