Виктор Бурый - Антропогенез. Звезды созданы не нами

– Сколько ты уже тут?

– Я тлею тут уже пару дней, и я не успею воскреснуть и сойтись с воинством небесным, грязные опыты меня погубят. Свершится это быстро, в мгновение ока, при последнем изменении.

Опыты! Чёрт, конечно же – опыты!

– Прием, прием, Глеб, почему они над тобой опыты ставят?

– Господь Боже Вседержитель вложил мне в десницу силу свою, дабы мог я судить правдою Его. И судил, я, как мне велено было, и покарал я одного из солдат. Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! Истинны и праведны суды Твои! Вот теперь они меня вообще не щадят. За это приму я смерть мученика.

– Не думай об этом, – сказал Артем, нужно выбираться.

– Брат, Артем, я помогу тебе. В небесах свое сияние у солнца, другое – у луны, иное – у звезд, а у тебя особое, его сразу видно! Голоса Серафимов поведали мне это.

– Что за Серафимы, какие на хрен голоса?

– Они хотят, чтобы я быстрее присоединился к ним и свершил правосудие над хулителями Господа! И тебе будет дано право судить так, едва ты присоединишься к воинству небесному.

– Ты чокнутый, ты знаешь это?!

Кажется, Глеб просмеялся.

– И сказал Господь: не скрой от меня лица своего, но ищите лица Моего! Повернись ко мне, Артём, и прими истину!

Головная боль застучала сильнее, она раздавалась по всему мозгу, тем не менее, Артём как под гипнозом нашёл в себе силы приподнять голову, и не смотря на чудовищное напряжение шейных мышц, на разрастающуюся боль по всему основанию черепа, Артём повернулся на голос.

Перед ним сидел монстр, мутант-инсектоид.

Артём в панике дёрнулся от него, но крепкие ремни словили его движение; Артём не сдвинулся ни на сантиметр. Это ловушка, это конец; не вырваться, даже плюнуть в лицо врагу не получится. Артём связан перед казнью, как баран перед закланием.

Но тут Артём заметил, что и мутант тоже пристёгнут к соседнему операционному столу. Его многоступенчатые конечности имели многочисленные шипы, вот между шипами и были продеты ремни. Вырвать свои конечности из ремней у монстра не было никакой возможности. Мутант полусидел-полулежал, согнувшись буквой «С». Его членистое брюхо выпирало. Изогнутый и зазубренный капюшон спинного щита надёжно обвивал голову. Морду прикрывала пара коротких хелицер, за которыми прятались челюсти, и от них, от челюстей с возрастанием к передним хватательным ногам двумя рядами тянулись многочисленные педипальпы. Педипальпы находились в постоянном волнообразном движении, словно гигантские вибриссы гигантской инфузории. Хелицеры слегка поддёргивались, щёлкая небольшими клешнями. Инсектоид, как черепаха, прятал свою голову под воротником карапакса, и там, из глубины, из-за щита хитиновых хелицер, на Артёма смотрели не фацетные, а всё ещё человеческие глаза. Глаза внимательные. Артём видел их блеск.

– Смотри на меня, брат! – ровным голосом сказали глаза, – не отворачивайся и не вырубайся.

И Артём смотрел. Шею свело и боль отрезала её от головы, боль поразила весь мозг и мало ей было там места, боль раздвигала черепные створки, выдавливала из глазниц глаза, но Артём смотрел, смотрел, как одержимый.

Из-за спины монстра тянулись переплетённые шланчики. Артём знал, что у инсектоидов между спинным панцирем и хвостовым щитом, самое уязвимое место, именно в ту щель легче всего всадить пулю, или, как в данном случае, воткнуть иглу. Вот почему у мутанта такая поза, чтобы сгорбить его, чтобы раздвинуть элементы панциря, вонзить в уязвимое место иглы и качать оттуда соки.

– Что ты видишь, брат?

– Я вижу монстра! – через силу прохрипел Артём.

– Нет, брат, ты видишь своё будущее, ты видишь плоть и разум, которые тебе предначертаны, и в которые потомки мафусаиловы тебя превращают. Поэтому они связали тебя, чтобы не буйствовал ты, не вырывался.

– Ты врёшь, мутант!

– Как ты думаешь, куда ведут все эти шланчики из плоти моей? Ты становишься мною, а я тобою. Братья мы! Суть воинство Саваофаво. Ибо сказано: побеждающий наследует все, и буду ему Богом, и он будет Мне сыном.

– Нет! – совсем уже отчаянно прохрипел Артём.

– Ты сам не веришь отрицанию своему! – ударил ответ хором. Хором. Громом. Множественными голосами, голосами Серафимов и Херувимов, голосами всего воинства Саваофаво ответил мутант, назвавший себя Глебом.

И с этим хором, как от взрыва, ударило по Артёму волной головной боли, от которой Артём очередной раз зажмурился, и застонал: «ох, как же голова моя ещё не лопнула?»

Хелицеры мутанта слегка подрагивали. Но это не челюсти, а лишь предчелюстной аппарат для поглощения пищи. Где там за ними челюсти? Шевелятся ли эти челюсти в такт сказанным словам? Глаза ещё человеческие смотрели внимательно, но они не излагали чувств. От него, от него у меня головная боль, от внушений его! Если он не остановится, я умру. Моя голова попросту взорвётся.