Виктор Александров - Их путеводная звезда

Белград

28 мая 1903 года.

Кабачок был из тех, куда респектабельные люди заглядывают крайне редко. Висящая на углу узенькой улицы выщербленная табличка «Bodrum», [1] Bodrum – подвал (тур.). служила одновременно и названием и указанием, где собственно его искать. От столиков в центре зала хорошо видна кухня, где повара рубят мясо для донер-кебаба, а в огромных сковородах жарятся рис, баклажаны и что-то еще. Но Алексей предпочитал место в самом углу. Там было спокойно, к тому же светло-сизый дым наполненный ароматами пряностей, кофе и тушеной айвы не так ел глаза.

В этот кабачок или как местные жители называли его тратторию, Алексей заходил часто. Готовили здесь не в пример лучше, чем на кухне в королевском конаке, [2] Конак – дворец (серб.) где ему полагалось питаться. А искендер-кебаб [3] Искандер-кебаб – традиционное турецкое блюдо – тонко нарезанная ягнятина приготовляется в томатном соусе с мелко нарезанными кусочками лепёшки, топлёным маслом и йогуртом. был вообще выше всяких похвал. Вот только цены кусались, и чаще всего ему приходилось ограничиваться чашечкой кофе по-турецки. И сегодня его планы дальше кофе не простирались.

Спустившись в подвальчик, Алексей с удовлетворением увидел, что его излюбленный столик свободен. Его хорошо знали, и не успел он опуститься на жесткий табурет, как рядом оказался служка. Алексей знаком показал, что хочет один кофе, и служка убежал. В этом была небольшая странность. Обычно их диалог продолжался несколько минут – служка предлагал разнообразные блюда, десерты, ракию, а Алексей отказывался. Это стало у них почти ритуалом. Сегодня все было иначе.

Он ждал свой кофе и от нечего делать оглядывал зал. Сводчатый потолок, закопченные кирпичные стены, свечи в грубых кованых шандалах. Почти все столы были заняты самым разнообразным народом, выглядевшим для русского взгляда весьма экзотично. Его внимание привлекла компания, расположившаяся через столик у стены. Трое смуглых горбоносых людей в черных плащах и шляпах. Они довольно громко говорили на непонятном гортанном наречии и то и дело хватались за рукоятки длинных ножей, впрочем, не пуская их в ход. Албанцы, левантинцы, греки? Кто знает. Контрабандисты, скорее всего.

От созерцания необычной компании его отвлек Сезер Ахмет, пожилой турок с длинными свисавшими вниз усами. Он был хозяином этого заведения, а кофе в массивной глиняной чашке приносил Алексею лично, как почетному гостю. Сегодня на нем не было лица, одни большие угольно-черные печальные глаза, а руки тряслись так, что дорогой кофе расплескивался и капал на пол. Поставив чашечку на стол, Сезер Ахмет наклонился к Алексею и проговорил еле слышно: – «Не ходите сегодня ночью в конак. Не надо».

Он хотел сказать что-то еще, а Алексей спросить, что случилось, но оба не успели. Пламя свечей из козьего жира, которыми по старинке освещался кабачок, забилось, запрыгало. Послышался топот ног по лестнице и в зал ворвались люди в форме. Будь это полиция или жандармы, никто не удивился бы – обычный рейд, но это были военные. Винтовки с примкнутыми штыками, мрачно-возбужденные лица.

– Всем оставаться на местах! – громко сказал вошедший вслед за солдатами молодой офицер, – проверка документов!

Зал зашумел, но сдержанно – с солдатами шутки плохи. Даже трое в черных плащах, у которых никаких документов, конечно, не оказалось, когда их выводили, никакого сопротивления не оказали, хоть и щерились злобно. Когда очередь дошла до Алексея, он спокойно, даже чуть небрежно протянул свои бумаги.

Офицер развернул их и прочел: – «Милош Павлович, поручик».

Он торопливо шел по узеньким городским улочкам. Поначалу пытался бежать, но понял, что в темноте скорее сломает ногу, чем доберется до конака. Хорошо еще, что на небе появилась полная луна, дававшая довольно света, чтобы различать дорогу. В полуверсте от конака на площади он увидел множество людей. Их можно было бы принять за обычную городскую толпу, если бы не три часа ночи и не отблеск лунного света на примкнутых штыках. Алексей скрипнул зубами и пошел еще быстрее. Черная кошка шарахнулась из-под ног так, что он едва не упал, невнятно выругавшись по-русски.

В кабачке всех продержали до двух часов ночи, ничего не объясняя. Солдаты лишь молча преграждали путь каждому, кто делал попытку выбраться наружу. Делалось это сознательно, чтобы никто не успел донести весть в конак. Неожиданно солдаты поднялись и вышли.