Оливер Леоненко - Оскорбление

В пластах кожи, заменявших этому… этому подбородок, прорезалась щель. Раздался булькающий звук.

— Большее ничтожество трудно себе и представить, — сообщило создание на чистом экваториальном. — Даже для объедка с пиршественного стола слабого владыки.

Ш-Телл попыталась что-то сказать. Что — она и сама не знала. Все равно вместо речи она издала лишь клокочущий хрип.

Существо, не обращая внимания на ее потуги, шлепнуло заменявшей руку каплей о поверхность жидкости. Серые брызги полетели в сторону Ш-Телл, вызвав у нее протестующий не то стон, не то скулеж.

Эмбрион копался в чем-то невидимом для Ш-Телл рядом с ее головой. Лицевые складки подергивались, будто чудовище что-то флегматично пережевывало. Порой из них доносились неразборчивые звуки, может — обрывки слов на неведомых Ш-Телл языках. Она смотрела, как двигаются рядом с ее лицом валики полупрозрачной кожи, и пыталась не потерять сознание в который уже раз.

— Элемент риска, — сообщило создание недовольным тоном. Вгляделось в Ш-Телл, будто рыбак в пойманную рыбу перед потрошением. — Но и интересует меня не настолько многое. Что же…

Со странной грацией эмбрион поднялся на ноги. Обошел вокруг купола, оказавшись за спиной Ш-Телл. Она ощутила, как мягкая ладонь опускается на ее затылок.

— И не надейся. Роскошь безумия тебе предоставлена не будет.

Раздалось шипение. Хватка усилилась. Рука чудовища скользила по ее шее. Давление сделалось непереносимым, тело пронзила вспышка дикой боли — и исчезла вместе со всеми ощущениями теперь уже ниже затылка.

Эмбрион выпрямился. Мир закувыркался вокруг Ш-Телл. Она увидела круг серой жидкости с расползающимися кровавыми разводами, а посреди него — бесформенное, разлохмаченное возвышение ярко-красного цвета, с еще брызжущими из него алыми струйками.

Потом Ш-Телл поняла, что смотрит на торчащий из пола обрубок собственной шеи, и ей отчаянно захотелось потерять сознание.

***

Сквозь космос медленно и величаво плыла шестикилометровая громада.

Словно какой-то безумный архитектор взял огромный обточенный ветрами и непогодой булыжник и поочередно попытался изготовить из него макет сюрреалистического индустриального пейзажа, военной базы и радиотехнического узла. Потом архитектору надоело это занятие, и оставшиеся поверхности он щедро обмазал цементом, прилепив поверху кучу стальных стяжек. И в качестве последнего штриха — устроил на каждой более-менее плоской части камня партию в крестики-нолики.

Солнечный свет играл на струях оловянного тумана, вырывающихся из каплегенераторов, отражался от панелей из метеоритного кварца, закрывающих наблюдательные купола и галереи. Над паромом конусами-башнями высились ускорители ближней обороны. На их фоне соты пакетных пулеметов и купола помеховых лазеров казались совсем крошечными. Между палубами ПКО тянулись частоколы антенных решеток и черные полуцилиндры локаторов.

Один из дежурных истребителей приближался к парому. Расходящиеся орудийные пилоны делали корабль похожим на футуристичную новогоднюю елку — с двигательным блоком в качестве звезды на макушке и боевыми модулями — вместо украшений. Крестообразные кронштейны двигателей отделяемых БМ еще больше усиливали сходство, напоминая ветвистые елочные лапы. Корректирующие дюзы подмигивали огоньками фонариков.

Скользнули в стороны створки большого бортового ангара. На истребитель упали лучи прожекторов. Клешни стыковочных узлов метнулись мимо кранов аварийно-арканной стыковки, нависавших над воротами ангара. Металлизированные фалы натянулись, утягивая машину внутрь корпуса боевого парома.

Распахнулись и звездчатые люки пусковых шахт. Катапульты выплюнули в космос стандартную связку — четыре ракетных модуля, два орудийных. Здесь, на безопасных внутренних орбитах, дежурство охранения было больше предосторожностью. И многочисленные обсерватории ГлобДефКома, и сенсоры самого парома засекли бы приближение врага даже под холодным экраном за сотни миллионов километров — и задолго до боевого контакта паром бы успел поднять все свое многочисленное крыло. Но здоровая паранойя была одной из давних традиций ГлобДефКома.

В боевой рубке — техногенной каверне в громадном железо-никелевом самородке в километре под реголитовой поверхностью — продолжалась рутинная работа дежурных операторов, опустивших на глаза панели дисплеев. Изображение дублировалось на главном экране — разноцветные петли гомановских траекторий, длинные столбцы цифр и аббревиатур. Сервисные роботы с легким жужжанием ползали по ложементам и панелям. Оставаясь совершенно равнодушны к слепому взору забрала.