Елена Ворон - Любить своего врага

Лэй передал мне спальники, велев расстелить, затем подал какой-то почти невесомый сверток:

— Это вам.

Устроившись на спальнике в своем отсеке, я включила освещение и распаковала загадочный сверток. Одежда и обувь. Замечательно! Для похода лучше не придумаешь: очень мягкие и прочные брюки, куртка, рубашка, кепка с козырьком, который можно опустить, как солнечные очки, а уж обувка — просто мечта. В такой не то что ходить десятки километров — летать можно. Все это было сиренево-сине-зеленое, в цвет местной растительности; в таком же ходил мой проводник. Я радостно переоделась во все новое и вылезла из палатки к Лэю.

Он уже развел костер в каменной чаше, возле которой стояли деревянные чурбачки для сидения, и готовил ужин. Проще говоря, выставлял на чурбачок, заменяющий стол, упаковки с едой и питьем. Глядя на аппетитные этикетки с играющими на них красноватыми отблесками костра, я почувствовала, что умираю от голода. Кинулась вскрывать упаковки; от саморазогревающихся консервов пошел упоительный запах.

— Эр Лэй, так замечательно кормят на каждом Приюте?

— Еда лежит на складах, — он махнул рукой в сторону белеющего на краю площадки домика, — поэтому на завтрак и ужин есть можно от пуза. А обед, уж не обессудьте, несем на себе.

Не удержавшись, я стащила кусок жареного мяса. Волшебно. Куда лучше того, чем нас с мужем потчевали в ресторане. Вспомнив про Эда, я передернулась от омерзения. Надо же, какой оказался трус и предатель. И как только меня угораздило с ним связаться?

Когда мы покончили с восхитительным ужином, в небе сияли звезды, а в каменной чаше мерцали и перемигивались догорающие уголья. Воздух холодил щеки и уши, но мне в новой одежке было на удивление тепло и уютно. Мягко горел светильник над входом в палатку, поблескивали стекла глайдера, искрились мелкие камушки на площадке. Невдалеке по-хозяйски покрикивала ночная птица, шипела и бормотала бегущая вода, тихонько насвистывал Лэй-Воин, наблюдая игру огоньков на угольях. Суровое лицо самую малость смягчилось, в глазах не сверкали боевые клинки.

Мне не давали покоя разные вопросы, и я рискнула:

— Эр Лэй, почему на маршрут нельзя брать спутников-мужчин?

Он удивился:

— Кто вам такое наплел?

— Рональд Ринг, начальник службы безопасности. — Я постаралась подавить невольную дрожь в голосе. Произнесла имя Ринга — и такая по нему нахлынула тоска… Не передать.

— Мужчин брать можно, сколько хотите. Только со смешанной группой должны идти два проводника. Один работает с женщинами, второй — с мужчинами. Странно, что эр Рональд… хотя у него могли быть свои причины так сказать. — Лэй нахмурился, всматриваясь в мерцание умирающего костра.

В порыве откровенности, я призналась:

— А мне странно, что Эд оказался таким подлецом. Вот уж от него не ожидала. Я всегда полагала, что лучше разбираюсь в людях.

Он промолчал, но мне явственно услышалось: «В людях вы разбираетесь плохо, эр Леди».

— Почему? — вырвалось у меня прежде, чем я успела подумать.

Воин Скал — не эршелла, он не может общаться мысленно. Или может? Что я о нем вообще знаю? Вдруг мой проводник, спокойно признавшийся в том, что планировал убить человека и что это убийство сойдет ему с рук, — вдруг он меня слышит?!

— Лэй! — я невольно вскочила. Острыми уколами в шею и руки напомнили о себе камни лла; в темноте ярко вспыхнули зеленые искры.

— Что случилось, эр Леди? — спросил он спокойно.

Слишком спокойно. Я уверилась: слышит. И я стою перед ним, будто голая. Даже хуже. С обнаженными мыслями, желаниями, воспоминаниями — вся, какая есть.

— Лэй, это подло, — выговорила я, задыхаясь от злости.

— Что именно, эр Леди? — Он и бровью не повел.

— Сами знаете.

Он гордо выпрямился.

— Ничего я не знаю, эр Леди. Ни-че-го — кроме своей работы. Однако если я позволил себе что-то лишнее, то, поверьте, без злого умысла. И если я вас невольно обидел, прошу меня простить.

«Прошу»! Не просил он, а с безукоризненной вежливостью ставил меня на место. Хотелось отхлестать его по щекам. Так бы и влепила оплеуху… Нет; не смогла бы. Жалко.

Чтобы успокоиться, я побродила по площадке, поковыряла носком ботинка мелкую каменную крошку. Лэй сидел грустный. Похоже, в моем случае он не справляется со своей хваленой работой.

— Вот так и обретается мир в душе? — проговорила я как могла ядовито. — Через ссоры?

— У нас редко ходят по маршруту эршелла, — отозвался он сдержанно.

— То есть как — ходят? — Я вернулась к нему и уселась на соседний чурбак. — Настоящие эршелла? Здесь?