Олег Мартынов - Тот еще космонавт! [litres]

Улицы Звездного были чисты и опрятны. Друзья с удивлением обнаруживали местных жителей, автомобили, знаки, регулирующие дорожное движение, магазины… С виду обычный провинциальный городок, но стоит замереть, остановиться, внимательно осмотреться – и уже в каждом закоулке присутствует совершенно особое отношение к истокам зарождения в нашей стране космической эры. Плотными сомкнутыми рядами выплывают памятники, вывески, самолеты на постаментах и люди, по-космически немногословные и радушные.

Автобус остановился у небольшого трехэтажного здания с массивным козырьком над входом. «Брежневскими» буквами, потерявшими цвет, не до конца протрезвевшим художником было выведено: «Столовая».

– Сейчас покушаем! – Взмылин, как обычно, и здесь всех опередил. – Ребята, долго не засиживаемся, поели быстро и сразу в автобус, дел сегодня еще много.

– Ништяк пахнет! – Рифат просветлел, меню, при желании, определялось еще на подходе.

Обед закатили на славу. Салаты трех видов, выбирай любой, борщ с пампушками, котлеты по-киевски, гарниры, чай или компот, здоровенному мужику огромное поле деятельности. Сама фортуна усадила за один столик Рифата и Взмылина, коварно призывая их посоревноваться в поедании котлет. Добавку постоянно предлагали, и профессор с набитым ртом согласно кивал, и ему несли сразу несколько порций. Его чрезмерный аппетит раззадоривал партнера по столику, Рифат не оставлял на разносе ни крошки, методично уплетал за обе щеки, работая увлеченно вилкой. Глаза Взмылина радостно заблестели, перед ним сидел достойный соперник, тем более комплекцией он превосходил его почти в два раза, такая фора тешила научное самолюбие. После четвертой порции, уловив настроение и ритм, противники бросились в бой, остановить их не представлялось возможным. По-джентльменски, не говоря ни слова, они вместе перешли на компот. Взмылин не любил ягоды, иногда попадающиеся в стакане, и так, порой некстати, однако необыкновенным усилием воли заставлял себя их вылавливать, наблюдая, с каким особым цинизмом это проделывал Рифат. Глядя прямо в тарелку профессора, тот смаковал каждую ягодку. Саня с Женькой давно закончили трапезу и с наслаждением, вытянув ноги, созерцали это безжалостное побоище обжор.

Еще с университетской скамьи Взмылин слыл страстным спорщиком, выигрывая любое предложенное пари, особливо касательно еды. Однокашники даже прозвали его, конечно, за глаза Гвоздодером.

Удивлялись, как при такой худобе он умудрялся перемалывать полные кушанья столы, оставляя их похожими на свежеобтесанную доску. Любили его, не без этого, за такой оптимизм, уважали, но на студенческие вечеринки и попойки приглашать перестали уже на втором курсе университета. Не расстроился будущий профессор, в новом учебном году наберут новых школяров, и повторится история заново, круг замкнется, с еще большим размахом, страшен был в своем гневе постаревший Гвоздодер. Теперь же, когда жизненный цикл перевалил за среднестатистическую середину, и бытие, определяющее сознание, повернулось лицом к закату, неожиданно появился соперник по мастерству поедания, не уступающий, как минимум, в классе. Такого нежелательного развития событий допустить было нельзя. С усердием жуя, не чавкая, соблюдая приличия, неотрывно, по-боксерски, сжигая взглядом противника, они целеустремленно вынимали душу из оппонента. Пятый стакан компота, опустевший с монотонностью гонок «Формулы-1», соперники поставили одновременно, гулко стукнув им по подносу.

Ну, подумай, Взмылин, сдавайся, скажи, что наелся, и выходи из-за стола вон, а я победоносно закажу еще стаканчик и торжественно опрокину его стоя, с красиво поднятым локтем, ягоды же оставлю нетронутыми. Вместо этого Рифат с напускной вежливостью подозвал официантку и произнес немыслимое:

– Можно еще стаканчик чая, пожалуйста?

Взмылин побагровел, но тем не менее с подчеркнуто строгой интонацией попросил:

– Простите, повторите чай два раза, будьте любезны!

Отступать не имело смысла, на кону возвышалась ущемленная репутация, авторитет, его гвоздодеровский мейнстрим. Внутренний, чудовищный голос неугомонно ерничал и подначивал: «Еся, какой же ты слабак, лысого уделать не можешь? Ведь когда-то мог с легкостью, на спор, литр водки выпить из горла, не закусывая. Постарел, брат, пора на печку, кости старческие греть и молодость вспоминать». Поэтому, уже на излете поединка, он из последних сил выпалил:

– Лучше сразу четыре принесите, знаете ли, жажда замучила, частые перелеты сказываются.