Олег Белоус: Космонавт с Ковчега 2

Солнце, вечно укрытое белоснежным пологом туч, робко заглядывало через неширокие окна, но не могло осветить дальние уголки помещения. Висящая на тонкой проволоке лампочка пыталась помочь светилу: безуспешно старалась разогнать царивший по углам полумрак. Впрочем, для зрения шестерых разумных из расы тиадаров, сидящих вокруг единственного в комнате стола, света хватало. Этот стол сам по себе был очень необычным предметом мебели. Размером c лодку рыбаков с правого континента Тиадаркерала, массивной столешницей и вычурными изящными ножками творение мастеров далекой эпохи до начала господства на Тиадаркерале Высших могло появиться только с родной планеты тиадаров. Доставка его за десятки миллионов километров делала стоимость артефакта и так очень дорогого просто баснословной. Тишину в зале прерывало лишь тихое шуршание кондиционера, уменьшавшего тропическую жару и влажность, царивших снаружи здания, до комфортных значений. Воздух насыщен запахами неведомых растений до такой степени, что казалось будто они льются вокруг прозрачными струйками.

Головы разумных, расположившихся за столом, обильно усыпала седина. Двое из них облачились в кроваво-красные одежды, какие носили только представители касты Высших, остальные надели обычные для расы тиадаров костюмы серого цвета. Даже за единственную алую нитку в наряде тиадара, не принадлежащего к Высшей касте, карали по законам и установлением комитета вечных мучительной смертью.

Впрочем, даже тиадары, не принадлежащие к касте Высших, одели добротную и даже щеголеватую одежду, а за спиной одного из них торчала рукоять меча, намекая на принадлежность его к одному из солдатских кланов. Перед столом на небольшом возвышении размещался пока еще никем не занятый роскошный стул с высокой спинкой, больше похожий на трон. Сзади него, вверху, у самого потолка, висел плакат. На белоснежном фоне алел лозунг: Помни об уничтоженном городе Власти! Тиадары молчали, думая о чем-то своем, только двое Высших время от времени наклонялись, чтобы обменяться негромкими репликами.

Дверь с пронзительным скрипом распахнулась, в помещение стремительно ворвался довольно молодой тиадар, весь в алом. По крайней мере, на голове, покрытой густой шерстью рыжего цвета не видно не одного седого волоса. Тиадары одновременно вскочили со стульев. Высшие слегка склонили шею, остальные встали на колени и низко нагнулись. На пороге комнаты вошедший обвел присутствующих бешеным взглядом, скупо кивнул в ответ и прошел к месту во главе стола. Аборигены вновь чинно расселись на стулья. Вошедший, привычным движением поправив торчавший из-за за спины меч, присел на незанятое сиденье во главе стола. То, что он носил клинок, стало еще одной странностью. Высшие, а это был, судя по цвету одежды, представитель верховной касты тиадаров, считали, что любые физические действия, в том числе владение оружием их унижают. Их предназначение повелевать, а удел низших каст исполнять приказы. По-видимому, молодой Высший сумел, избавиться от этого предрассудка, по крайней мере, в части владения оружием.

Первым делом он повернулся вместе с креслом назад. На секунду его взгляд остановился на лозунге. По лицу Высшего пробежала едва заметная непроизвольная судорога. Перед его мысленным взором пробежали картины безмятежного детства, обожаемый отец, всегда строгий, но справедливый. Матери он не знал, она погибла вскоре после его рождения, поэтому отец стал для него единственным родным существом и недосягаемым идеалом. Разноцветные шпили небоскребов, соединенных на головокружительной высоте полупрозрачными путепроводами, вздымающихся посреди великолепного парка к белой вате туч — в них он провел детство. А затем кадры, которые привез посланный на родную планету корабль-разведчик. Холод оставшейся на месте города серой равнины, покрытой толстым слоем слипшегося пепла, с зияющими посредине огромными воронками. Ощущение шока от смерти всех, кого он считал ровней себе…. Ужас от гибели отца.

Когда он обернулся, то изо всех сил старался выглядеть спокойным и уверенным, но, несмотря на это, на лице отчетливо виделись признаки беспокойства. Размеренным голосом, в котором, впрочем, чувствовалось тщательно скрытое волнение, Высший спросил: