Айзек Азимов: Счастливчик Старр

— Да,— сказал Дэвид,— а это будет означать, что рынок сбыта марсианских продуктов опустится до нуля* Это будет полным крахом для Марсианского Синдиката '"Ферм.

— Ах, это!— Конвей пожал плечами, отбрасывая проблему Синдиката Ферм как несуществующую в настоящее время.— Неужели ты не видишь ничего другого?

— Я вижу, что собственно сельское хозяйство Земли не в состоянии прокормить пять миллиардов человек.

— Вот это совершенно точно. Мы не можем обойтись без продуктов питания с планет-колоний. Через шесть недель на Земле начнется голод. И все же, если будут напуганы марсианскими продуктами питания, ничто не сможет предотвратить катастрофы, а я не знаю, как долго удастся еще скрывать это. И не дай бог, чтобы об этом пронюхали теленовости. Выйдет ли правда наружу именно сейчас? И к тому же, кроме всего прочего, существует и теория Августаса.

Д-р Генри откинулся на спинку кресла, уминая в трубке мягкий табак.

— Я более чем уверен, Дэвид, что эта эпидемия отравлений — феномен вовсе не естественного происхождения. Слйшком широка ее география. Сначала это происходит в Бенгалии. На следующий день в Нью-Йорке, потом в Занзибаре. Какой-то мозг должен скрываться за всеми этими отравлениями, направляя их. Если какая-то группа людей хочет захватить власть на Земле, что может быть для них выгоднее удара по нашему слабому месту — поступлению пищевых продуктов? Земля — самая популярная планета во всей Галактике. Так оно и должно быть — это первый родной дом для всего человечества. Но именно этот факт делает нас и самой слабой планетой, в определенном смысле, потому что мы не можем сами себя целиком обеспечить во всем. Наша хлебная корзина, так сказать, находится в небе: на Марсе, на Ганимеде... Если уменьшится импорт либо из-за нападения пиратов, либо таких вот темных дел, которые используют против нас сейчас, то мы вскоре станем абсолютно беспомощными. Это все.

— Но,— сказал Дэвид,— если бы все действительно обстояло таким образом, то разве заинтересованная группа людей не обратилась бы к правительству, хотя бы для того, чтобы предъявить ультиматум?

— Видимо, так и должно быть, но они выжидают определенного момента, выжидают, когда плод полностью созреет. А может, они имеют дело прямо с фермами на Марсе. Колонисты себе на уме, они не очень-то доверяют Земле, и если они решат, что образу их жизни или продукции что-то угрожает, они могут поддержать этих преступников, быть с ними заодно, может быть даже они и есть эти преступники.

Тут д-р Генри запыхтел трубкой, не затягиваясь.

— Но я пока никого не обвиняю.

— А моя роль,— спросил Дэвид.— Что я должен делать?

— Разреши, я сам ему скажу,— ответил Августас.— Дэвид, мы хотим, чтобы ты отправился в центральную лабораторию на Луне. Ты будешь там членом поисковой группы, исследующей эту проблему. Они получают образцы каждого груза, идущего с Марса.

Мы не можем не наткнуться хоть на один отравленный образец. Половина всех образцов скармливается крысам, оставшиеся порции анализируются всеми методами, которые находятся в нашем распоряжении.

— Понятно. И если дядя Августас прав, я предполагаю, что на Марсе у нас работает еще одна группа?

— Да, из людей очень опытных. Но скажи, ты сможешь отбыть на Луну завтра вечером?

— Разумеется. Но если необходимо так спешить, можно мне уйти прямо сейчас, чтобы подготовиться?

— Ну, конечно.

— Будут ли возражения, если я захочу использовать свой личный звездолет?

— Ну что ты, ради бога.

Двое ученых, оставшись одни в комнате, смотрели на волшебные красоты огней города и долго молчали. Первым нарушил молчание Конвей.

— Как он похож на Лауренса! Но еще слишком молод. Это будет опасно.

Генри посмотрел на него.

— Ты действительно думаешь, что это сработает?

— Конечно!

Конвей рассмеялся.

— Ты ведь слышал его последний вопрос о Марсе. Он совершенно не собирается лететь на Луну. Я достаточно хорошо его знаю. И это самый лучший способ его максимально защитить. Согласно официальному отчету будет значиться, что он улетел на Луну, центральная лаборатория доложит о его прибытии. Когда он прибудет на Марс, твоим заговорщикам, если они только существуют, и в голову не придет принять его за члена Совета, и он сам, конечно, будет тщательно скрывать свое имя и выступать инкогнито, потому что будет озабочен тем, чтобы надуть нас — с его точки зрения. Он очень талантлив. Возможно, ему удастся сделать то, что не удалось всем нам. К счастью, он все еще молод, и им можно управлять. Через несколько лет это уже станет невозможным. Он будет видеть нас насквозь.