Айзек Азимов - Счастливчик Старр

— Подождите!

Дэвид пристально посмотрел ему в глаза.

— Что-то беспокоит вас куда больше, чем смерть одного человека или даже тысячи человек. Что-то, чего я не знаю?

Д-р Генри вздохнул.

— Боюсь, Дэвид, что Земля находится в большой опасности. Многие члены Совета не верят в это, и даже сам Конвей убежден только наполовину, но я уверен, что это предполагаемое пищевое отравление на самом деле умная и очень жестокая попытка захватить контроль над экономикой Земли и ее правительством. И до сих пор даже и намека нет, кто скрывается за всем этим и каким образом отравляют пищу. Совет Науки полностью беспомощен.

Гектор Конвей, председатель Совета Науки, стоял у окна своей квартиры, расположенной на самом верху Башни Совета, изящного сооружения на северной окраине Международного Города. Город начал сверкать огнями в ранних сумерках. Вскоре заструятся белые реки света вдоль тротуаров. В зданиях зажгутся окна, сверкая, как драгоценные камни. Из его окна по самому центру были видны залы Конгресса и Исполнительной Комиссии. Он находился один в квартире, автоматический замок которой был приспособлен лишь для отпечатков пальцев д-ра Генри. Он почувствовал, как напряжение начинает постепенно оставлять его. Дэвид Старр, так внезапно, словно по волшебству, повзрослевший и уже получивший свое первое назначение в качестве члена Совета Науки, скоро будет здесь. Он ждал его как собственного сына. В определенном смысле так оно и было. Дэвид Старр был его сыном, его и Августаса Генри. Сначала их было трое: он сам, Августас Генри и Лауренс Старр. Как хорошо он помнил Лауренса Старра! Втроем они окончили школу, втроем их признали годными для Совета Науки, вместе они проводили свои первые исследования. А затем Лауренса Старра повысили. Этого следовало ожидать — он был самым одаренным среди них. Лауренс получил под свое начало станцию на Венере, и впервые они исполняли это задание не все вместе. Он отправился туда вместе с женой и ребенком. Жену звали Барбара. Прелестная Барбара Старр! Ни Генри, ни он так и не женились, потому что ни одна из встречавшихся на их пути женщин не могла сравниться с Барбарой. Когда Дэвид родился, он всегда видел перед собой людей, которых называл дядя Августас и дядя Гектор, и порой ребенок терялся до такой степени, что называл своего отца дядя Лауренс. А затем по пути на Венеру они подверглись нападению пиратских кораблей. Это была самая настоящая бойня. Пираты не брали пленников, и более сотни людей погибли за какие-то два часа. Среди них были Лауренс и Барбара.

Конвей никогда не забудет этого дня, точной минуты, когда новости достигли башни Совета Науки. Патрульные звездолеты вылетели в космос, выслеживая пиратов: они атаковали их базу на астероидах с беспрецедентной яростью. Удалось ли им уничтожить тех негодяев, которые напали на звездолет, идущий на Венеру, никто не мог сказать, но с этого момента могущество пиратов было сломлено. А патрульные звездолеты обнаружили еще кое-что: небольшую спасательную лодку, путешествующую по вычисленной орбите между Венерой и Землей, автоматическое радио которой беспрерывно посылало призыв о помощи. Внутри нее находился лишь один ребенок. Испуганный, одинокий четырехлетний мальчик, который несколько дней был один, изредка повторял одну и ту же фразу:

— Мама сказала, чтобы я не плакал.

Это был Дэвид Старр. Его рассказ, то, что он видел глазами ребенка, был путан, но интерпретировать его не составило труда. Конвей и сейчас еще видел перед глазами картину последних минут взятого на абордаж звездолета: Лауренса Старра, умирающего в рубке управления, пиратов, ломящихся внутрь. Барбару с бластером в руке, отчаянно запихивающую Дэвида в спасательную лодку, пытающуюся поставить на панели управления режим автоматического полета и нажимающую кнопку, позволяющую лодке вылететь в космос. А что потом? Пока она была в силах, она наверняка использовала бластер против врага, а когда это стало невозможным, повернула его дуло против себя. Когда Конвей думал об этом, у него начинало ломить все тело, и вновь он жалел, что ему не разрешили отправиться в патрульных звездолетах, чтобы собственными руками превратить пещеры астероидов в атомную пыль. Но члены Совета Науки сказали ему, что он слишком ценен для того, чтобы участвовать в обычных полицейских операциях, поэтому он остался дома и читал бюллетени, которые передавались прямо на его проектор. Он и Августас Генри усыновили Дэвида Старра и постарались сделать все, чтобы стереть из памяти ребенка его ужасные воспоминания о космосе. Они были для него отцом и матерью, лично следили за его обучением, готовили с одной мыслью: сделать из него человека, каким был когда-то Лауренс Старр. И он превзошел их ожидания. Ростом он был с отца, чуть выше шести футов, его тело было прекрасно натренировано — это был атлет со стальной мускулатурой и великолепной реакцией, он обладал крепкими нервами, острым и ясным умом первоклассного ученого. В его вьющихся каштановых волосах и спокойных больших карих глазах, в небольшой ямочке на подбородке, которая- исчезала, когда он улыбался, было что-то, напоминавшее Барбару. Он окончил Академию, оставив за собой мертвую пыль старых рекордов, как на спортивных площадках, так и в школьных классах.